Последние отзывы

  183  

Ива́нов помешивал ложечкой в чашке уже двадцать минут, но до кофе не дотронулся. Сорокин смотрел на него и чувствовал себя неловко, как будто бы он пристаёт с вопросами к глубоко больному человеку, в тот момент, когда больному надо лежать и спать, или сидеть записанным к доктору, или быть уже на процедурах. Ива́нов не стал ни больше, ни меньше, не похудел и не сник с лица. На нём просто не было лица. Он смотрел остановившимся взглядом на Михаила Капитоновича, мешал ложкой остывший кофе и отказался от коньяка, который заказал Сорокин.

– Отвечаю на вашу просьбу! Я, молодой человек, чувствую себя старым и больным, я чувствую, как меня все ненавидят. Вас это не может интересовать, но я не советую вам ехать в группу со мной. Вас примут не как боевого каппелевского офицера, а как очередного кровососа в штабе Меркулова… Я же служу в штабе не уважаемого мною Николая Дионисьевича… – Всеволод Никанорович постучал ложкой по краю чашки, сбрасывая каплю, и снова стал размешивать. – Ваш Штин действительно погиб! Я уже второй раз сообщаю вам плохие вести. Не хочу, чтобы это стало привычкой. Лучше бы мы поговорили про Элеонору.

Михаил Капитонович упрямо мотнул головой.

– Да вы упрямец! Ну что ж! Про Штина так про Штина! Это случилось 19 февраля или 20-го, на станции Сюаньхуа́… или как-то так… у нас почти не бывает точных карт с правильными китайскими названиями. С бронепоезда «Хуна́нь» он высаживал десант, свою юнкерскую роту… Он даже не почувствовал боли, потому что пуля попала ему в голову, он умер мгновенно… А похоронили? Благо было холодно, поэтому довезли, на русском военном кладбище в Цзина́ни, это провинция Шаньду́н, и, если хотите, я нарисую вам план, как найти его могилу, а в общем, там служат приличные инвалиды, их как-то странно зовут, не помню, как два брата, хотя и не родственники…

«Моня и Ноня, что ли?» – невольно подумал Сорокин.

– …и батюшка, они про захоронения всё знают… Никуда неохота ехать, – без всякого перехода сказал Ива́нов, – но некуда деваться, моё информационное агентство меня не кормит, а терять его неохота, вот и приходится наниматься борзописцем, то к Семёнову, то к подлецу и вору Меркулову… Платит приличные деньги, и надо отрабатывать, а в целом всё дерьмо! Неприятно только, что приличные люди перестали принимать меня за приличного человека. Поэтому и говорю вам, со мной не ездите, поезжайте сами в Цзинань, помолитесь на могиле вашего друга, а там решайте, что делать дальше… А Элеонора…

Война Сорокина. Конец Русской группы

Михаил Капитонович сидел в углу теплушки, старался ни на кого не смотреть и думал: «Интересно, как меня встретит Ма Кэпин… если он ещё цел… а ведь он ещё цел… если верить тому, что писал Мироныч!» В вагоне пили офицеры.

– Что, господин поручик, не выпьете ли с нами за победу русского оружия на китайских фронтах? – пропел ему человек в форме майора.

– Нет, господин майор, не выпью… – Что так, домой ведь едем!

– Сил нет пить… и едем ли?

Эшелон, в котором находился поручик Сорокин, шёл в Харбин, но в данный момент он стоял. Он стоял уже сутки на станции Сунгари-2 в тупике, и из вагонов никого не выпускали. На этом настояло советское руководство Управления КВЖД. Однако тем, кто находился в вагонах: 25 белых офицеров и 210 нижних чинов, – об этом не сообщили.

«Он меня так и не узнал, – подумал Сорокин про майора Порфирия Никаноровича. – И немудрено, они тогда сильно выпили!»

А Порфирий Никанорович Сажин обыгрывал офицеров в карты. Сорокин помнил, как его охарактеризовал другой майор, тот, который подтвердил, что Штин погиб: «феноменальная память». Это было очевидно, потому что в таком узком кругу – в вагоне было всего девять офицеров – мухлевать было невозможно. Тем не менее, хотя Сажин уже вызвал к себе неудовольствие остальных, он выигрывал и деньги брал. Денег у офицеров было мало! А какая в апреле этого года была эвакуация с основной базы Русской группы в Цзинани? Почти паника, когда подошли войска маршала Чан Кайши! Но нескольким десяткам офицеров удалось получить свои за много месяцев задержанные зарплаты у начштаба группы полковника Тихобразова. Враг наступал на город, а они штурмовали штаб группы. Вот эти деньги сейчас проигрывались и пропивались.

– Который час, господа? – не отрываясь от карт, ни к кому не обращаясь, спросил Сажин.

Через минуту кто-то ответил:

– Десять пополудни!

– Сейчас лаобайси́ны начнут предлагать! Чья очередь, господа, покупать ханшин?

  183