Последние отзывы

  16  

Хорошо, что во дворце столько слуг. В другое время Антонио раздражался от их вечного присутствия — в каждой комнате, при каждом переходе кто-то стоял и подсматривал, подслушивал. Немудрено, что и императрица, и другие власть придержащие знали о каждом вздохе в дворцовых покоях. Но сейчас слуга-провожатый был как раз кстати — в огромных, сумрачных, бесконечных коридорах дворцового комплекса можно потеряться в два счета. Даже бывалые придворные ходили только в сопровождении слуг, несущих впереди массивные золоченые канделябры, ночи-то в Петербурге длятся по девять месяцев, а то и вовсе, кажется, и не кончаются. Эти странные петербуржцы даже самое светлое время года называют — белые ночи!

Не запоминая дорогу (все равно обратно проводят), Меризи думал о предстоящем разговоре. Пожалуй, стоит намекнуть графу Шувалову, что певица Лиза Невская не просто подкидыш, а уже почти найденыш. И ее предполагаемый родитель не какой-нибудь обыватель петербургских окраин, а венецианский дворянин, выходец из почтенного, богатого и старинного рода. Если что, стоит сказать об этом, как уже о доказанном факте. Во славу добра и искусства можно и солгать. Мадонна милостива — она простит!

Зато граф Шувалов мог бы помочь Лизе — оградить ее от приставаний князя Голобородко. Конечно, Алексей Михайлович — не сам влиятельный императорский канцлер, но ведь его прямая родня, так что силу и вес при дворе имеет!

Тяжелые сосновые двери, покрытые узорами не хуже знаменитых «Дверей рая» в соборе Флоренции, отворились совершенно бесшумно. Слуга-провожатый пропустил Меризи, а сам остался в коридоре. Видно, хранилище рукописей для благородных посетителей, а не для простых слуг. Антонио ступил на толстенный ковер, скрадывающий все звуки шагов. Ничто не должно тревожить, читающих старинные книги!

Однако оказалось, что Меризи ошибся. Граф принял его не в хранилище рукописей, а в собственном кабинете. Ковер привел композитора прямо к столу, за которым восседал высокий, еще совсем не старый вельможа, весьма благородной наружности. Одет он был просто, в темно-коричневый камзол на французский, еще дореволюционный манер (послереволюционная мода при русском дворе не поощрялась, как не поощрялись и все выходки самих революционеров-французов). На его большой, изящно очерченной голове красовался белый парик с косичкой, перевязанной черной ленточкой. Граф щурился, но, видно, не от неудовольствия, а от слабости глаз. Хотя, когда он раскрыл их, Антонио изумился — настолько они были необычны: темно-синие, с черными всполохами. Глаза серьезного человека, много пережившего на своем веку. И еще Антонио уловил его сходство с воспитанником — Александром Горюновым. Сходство это не бросалось в глаза, но существовало как-то подспудно — в манере взгляда, в повороте головы, в легком жесте руки, которым граф пригласил пришедшего сесть напротив. Значит, верны слухи, что Александр графу — родная кровь.

— Рад познакомиться со знаменитым маэстро Меризи! — вежливо и совершенно правильно по-итальянски проговорил граф. — Признаться, я и сам хотел зайти к вам — узнать, как там мой шалопай?

— Все прекрасно, ваше сиятельство, — отвечал Антонио, в почтении склонив голову. — Для меня честь, что господин Горюнов почтил нашу театральную труппу своим присутствием.

Граф вскинул на маэстро потемневшие глаза и процедил:

— По мне, это, конечно, не честь. Но что поделаешь, сама императрица признала за Александром талант пения. В таком случае пусть поет. Но хочу осведомиться у настоящего профессионала — велик ли сей талант?

Меризи улыбнулся:

— Если я скажу вам, ваше сиятельство, что не велик, вам не понравится. Ежели — велик, вы не поверите. Я скажу другое. Любой талант нуждается в труде, как алмаз в шлифовке. Я вижу, что ваш воспитанник в последнее время стал петь куда лучше. Его голос обрел силу, его дыхание раскрылось, звук обрел красоту и гибкость. И все это только благодаря…

Граф махнул рукой, перебивая:

— Знаю! Эта певичка, Невская, стала с ним заниматься. Тоже мне учительница… Знаем мы такие учения… — Граф хмыкнул. — Да влюбился в нее Сашка — вот и вся недолга. Отсюда и плоды учения. Однако, я боюсь, как бы иных плодов не случилось!

Граф вскочил. Антонио уставился на него в изумлении. Алексей Шувалов оказался не просто высок ростом — велик! Его ручищи сжали спинку тяжелого дубового стула, как хрупкую игрушку. Антонио даже показалось, что стул треснул.

  16