98 
Друзей у меня почти не было. Я не различал будни и праздники и всегда удивлялся, когда видел на паромах толпы людей, плывущих на остров, чтобы провести сорок восемь часов выходных. Я целые дни проводил в голубом гидрокостюме, вылавливая морских звезд, моллюсков и членистоногих, обитающих в узких расщелинах на дне океана. Я не ходил на свидания.
Поэтому было странно, что меня так взволновал столь обыденный предмет, как удостоверение личности промелькнувшей в моей жизни девушки. Стоя под душем, одеваясь перед долгой поездкой в Ньютон, я удивлялся странным физическим реакциям своего тела. Сильное сердцебиение. Потливость. Тошнота. Головокружение.
Липтоны жили на Коммонвелс-авеню в Ньютоне, в одном из тех самых маленьких особняков, которые на сегодняшнем рынке стоят несколько миллионов долларов. Я остановился у дома и позвонил в звонок, который зарычал, как лев. Я ожидал, что откроет прислуга, но дверь открыла сама Мэри Липтон — мама Джейн, как я понял, вспомнив, что она стояла рядом с девушкой на причале. Это была невысокая хрупкая женщина с темно-рыжими волосами, заплетенными в колосок. Несмотря на июльскую жару, на ней был шерстяной свитер.
— Да?
Мне понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить английский.
— Оливер Джонс, — представился я. — Работаю в Океанографическом институте в Вудс-Хоуле. — Я ошибочно решил, что в подобной ситуации упоминание заслуг придаст мне определенную долю авторитета. — Я нашел сумочку и решил, что должен ее вернуть.
Миссис Липтон взяла дамскую сумочку и повертела ее в своих миниатюрных руках.
— Ясно, — произнесла она, подбирая слова. — И вы специально за этим ехали?
— Я проезжал мимо.
Она улыбнулась.
— Может быть, пройдете в дом, мистер Джонс? Дети на заднем дворе.
Миссис Липтон провела меня через гостиную с резными дубовыми панелями, мраморным полом и фресками на потолке. Случайно я обернулся на дверь — огромное витражное окно роняло бриллианты света на холодный мрамор. Я вырос в Уэлфлите, на Кейп-Коде, в большом роскошном доме (по оценкам туристов), но он не шел ни в какое сравнение с этим бостонским великолепием. По дороге миссис Липтон расспрашивала меня о родителях, о моей профессии, образовании. Она провела меня через библиотеку, гостиную и застекленные двери на задний двор.
Мы остановились на крыльце, выходящем на небольшой поросший травой холм, который прятался в тени густого леса. Два ярко-красных полотенца алели на лужайке, словно кровь. На них сидели девочка и мальчик: Джейн и, вероятно, ее брат. Они одновременно подняли головы. На Джейн было желтое бикини. Она натянула футболку и поднялась на крыльцо.
— Мистер Джонс привез твою сумочку, — сказала миссис Липтон.
— Как любезно с вашей стороны, — ответила Джейн, как будто заранее отрепетировала эту фразу.
Я протянул руку.
— Пожалуйста, зови меня Оливер.
— В таком случае, Оливер, — засмеялась она, — ты погостишь у нас?
Когда она смеялась, у нее блестели глаза. Они были удивительного цвета, как у кошки.
Миссис Липтон позвала играющего на лужайке мальчика:
— Джоли, помоги мне принести лимонад.
Мальчик подбежал поближе. Даже в свои одиннадцать лет он был самым красивым парнем, которого я когда-либо встречал. У него были густые волосы и квадратный подбородок, на губах — легкая улыбка.
— Лимонад… — повторил он, незаметно подталкивая Джейн. — Как будто она сама не может принести!
— Я ненадолго, мне нужно возвращаться в Кейп, — ответил я.
— Ты там работаешь?
Опять вернулось головокружение. Я откинулся на прохладное дерево крыльца.
— Я морской биолог.
— Ух ты! А я в школе учусь.
Возможно, если бы я заранее знал о ее возрасте, на этом все бы и закончилось. С годами разница становится менее заметной, но в юности пять с половиной лет кажутся вечностью. Я видел, как Джейн смотрит на меня, — как на старика. Как будто глаза сыграли с ней в Вудс-Хоуле злую шутку, как будто в рассеявшейся дымке она увидела не того человека, которого ожидала.
— Мне двадцать, — сказал я, надеясь, что она поймет.
Она расслабилась, или, по крайней мере, мне показалось, что расслабилась.
— Понятно.
Я не знал, что еще сказать. Я не привык общаться с людьми, большую часть жизни я провожу в толще океана. Но Джейн заставила меня вынырнуть.
— А что ты делал у пристани?
И я рассказал ей о заливных водоемах, о храбрых ракообразных, которые живут в таких неблагоприятных условиях. Рассказал, что несколько лет буду их изучать, а потом напишу диссертацию.
98 
