Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
34 
— Почему ты не ответил мне в самолете? — едва слышно спросила она.
— Мне бы хотелось, чтобы ты повторила эти слова на земле. Мало ли какие чувства обуревают человека в небе?
— Так ты не поверил…слушай же, вот тебе вся правда: до тебя я не любила ни одного мужчины, и если ты усомнишься в моей искренности хоть на секунду, то жестоко меня обидишь.
— Ты завтра уедешь? — помолчав, спросил он.
— Да. — Она села и стала отыскивать в постели свою рубашку. — Матвей, не требуй от меня немедленного решения. Пойми, я должна как-то разобраться со своей жизнью, все обрушилось на меня разом, голова идет кругом…
— Да, понимаю.
— Мы завтра уедем с Сережей, ведь я ему обещала, он настроился.
— Конечно, Сереже надо пожить вдали от нас.
— Ну что… что…сердце мое… — Она несколько раз поцеловала его в глаза и в губы. — Ты не должен думать обо мне плохо. Дай мне время…мы скоро увидимся и тогда все обсудим. Матвей!..Посмотри на меня, не отводи глаза, ты терзаешь мне сердце. Хорошенькое дело: ты, между прочим, не сказал мне ни слова, а я признаюсь тебе в любви, уговариваю, умоляю, ты хотя бы мог пощадить мое женское самолюбие.
Он обнял и нежно поцеловал ее, не так, как несколько минут назад:
— Тебе нужны слова? Ты сама прекрасно знаешь, что от меня ничего не зависит. Поезжай, не нервничай, я тебя очень, очень люблю, это все, что я могу тебе сказать. — Он потянул у нее из рук рубашку. — Куда ты торопишься? Не уходи пока. Не бойся, никто не проснется.
Глава 7
К Москве подъезжали уже под дождем. Терпеливо ожидавшие своего часа сентябрьские тучи плотно обложили небо и сочились на землю мелкой, непрекращающейся изморосью.
Тёмка к концу пути заснул, примостившись у Сережи на коленях.
Виктор встретил нового родственника с показным радушием — Аня давно научилась разбираться в истинных проявлениях его чувств, но ей было все равно: главное, чтобы Сережа думал, что ему здесь рады.
Вещи Сережи занесли в приготовленную для него комнату — просторную, красиво обставленную, в ней пока не было кровати, только раскладной диван, мебельная стенка с книгами, телевизор, аудио и видео аппаратура.
— Располагайся, твою одежду разложим в гардеробной, сейчас умоемся с дороги и будем кушать.
Сережа отчужденно осматривался, осторожно трогал мебель и вещи, выдвинул пустые ящики массивного письменного стола.
— Пойдем, я покажу тебе квартиру, — сказала Аня.
Паренек сохранял при осмотре неприступный вид, но в ванной комнате юношеская любознательность взяла верх:
— Это джакузи? А как ее запустить?
— Вечером перед сном выкупаешься, я тебе все объясню и покажу.
Только сели обедать, позвонила Елизавета Михайловна:
— Анечка, приехали уже? Сейчас зайду, я как раз здесь поблизости.
Звонок в дверь раздался через десять минут. Елизавета Михайловна, запыхавшись, быстро говорила что-то в холле, целовала Анну, затем прошла в гостиную, затискала Тёмку, наконец угомонилась и заняла место за обеденным столом. Некоторое время она пыталась поддерживать общий разговор, бросая украдкой быстрые взгляды на Сережу, но вдруг прижала к глазам салфетку и вышла в другую комнату.
Аня поднялась вслед за ней:
— Витя, поухаживай за мальчиками, я на минутку. Сереженька, попробуй форель, и вот этот салат. Не стесняйся, ешь как следует, подай Тёмке хороший пример.
Мать сидела в детской и утирала обильно струившиеся по щекам слезы. Аня подсела к ней и обняла за плечи.
— Как он похож на Семена, — проговорила Елизавета Михайловна. — Когда Сеня был молодым, у него было точно такое же лицо, я узнаю глаза, губы, манеру вскидывать голову, улыбку. Последний раз я видела твоего отца, когда ты вышла замуж, он все еще был красив, силен, энергичен…Знаешь, случаются в жизни события, которые потрясают до глубины души, их запоминаешь на всю жизнь, некоторые — счастливые, другие — убийственные, как наша последняя встреча. — Она схватила Аню за руку и судорожно сжала ее. — Невыносимо, когда человек, с которым вы прежде составляли одно целое, смотрит на тебя чужим взглядом — с этим невозможно смириться; я, глупая, втайне надеялась, что у него сохранилась хоть капля прежнего чувства ко мне…
— Сама виновата, — не оказала поддержки Аня. — О чем теперь сокрушаешься? Ты отняла у него дочь, как после этого он должен к тебе относиться?
34 
