Последние отзывы

  137  

Я исподлобья покосилась на Шэя. Если он говорил правду, если он действительно пытался уберечь Элизабет, то «два убийства» превращаются в одно неумышленное и самозащиту. Когда ему вынесли обвинение, тесты ДНК еще не вошли в моду. Быть может, где-то сохранился клочок ковра или диванной обивки, способный подтвердить слова Шэя?

– Он использовал все доступные юридические увертки, – продолжал Гордон. – Штат, суд первой инстанции, Верховный суд – все. Теперь он предпринял последнюю, отчаянную попытку продлить себе жизнь, подав фальшивый иск на основании фальшивой веры. Он просит, чтобы налогоплательщики штата Нью-Хэмпшир возвели лично для него специальную виселицу – тогда он якобы сможет отдать собственное сердце семье своих жертв. Раньше за ним, надо признать, не наблюдалось сочувствия к этой группе лиц… По крайней мере, в тот день, когда он убил Курта и Элизабет Нилон.

Конечно, вероятность обнаружения новых улик ничтожно мала. Даже белье, которое нашли у него в кармане, уже, наверное, истлело; возможно, его вернули Джун. В конце концов, следователи считали это дело закрытым еще одиннадцать лет назад. А все свидетели погибли на месте преступления – все, кроме самого Шэя.

– Да, существует закон, гарантирующий свободу вероисповедания заключенным, – сказал Гринлиф. – Существует он для того, чтобы арестанты-иудеи могли носить в тюрьме ермолки, а мусульмане – поститься во время Рамадана. Председатель комиссии по исполнению наказаний неизменно следит за тем, чтобы духовная жизнь в местах лишения свободы не противоречила федеральному законодательству. Но говорить, будто этот человек, устраивавший истерики в зале суда, потерявший контроль над своими эмоциями, не способный даже назвать свою религию, заслуживает особого обращения, неуместно и абсурдно. Система правосудия в нашей стране ставила совсем другие цели.

Едва Гринлиф договорил, пристав передал мне записку. Заглянув на нее, я затаила дыхание.

– Мисс Блум? – поторопил меня судья.

– Сто двадцать долларов, – сказала я. – Знаете, на что можно истратить эту сумму? Можно купить на распродаже пару туфель от Стюарта Вайцмана. Можно сходить с другом на хоккей. Можно накормить голодающую семью в Африке. Можно заключить контракт с оператором мобильной связи. Или же – можно помочь человеку искупить его грехи и спасти умирающего ребенка. – Я встала. – Шэй Борн не просит об освобождении. Не просит об изменении меры пресечения. Он просит об одном: умереть так, как велит его вера. И если Америка что-то еще готова отстоять, так это право на свободу вероисповедания – право, которого нельзя лишиться даже в застенках. – Я не спеша направилась вглубь зала. – Люди со всего мира по-прежнему стремятся попасть в эту страну ради ее религиозной беспристрастности. Они знают, что в Америке никто не станет навязывать им свои представления о Боге. Никто не скажет, что истинная вера – одна, а все прочие – это вранье. Они хотят свободно рассуждать о религии, хотят иметь возможность задавать вопросы. На этих правах Америка была основана четыреста лет назад, и фундамент этот по сей день остается незыблемым. Именно поэтому в нашей стране Мадонна может петь на кресте, а «Код Да Винчи» становится бестселлером. Именно поэтому религиозная свобода процветает в Америке даже после одиннадцатого сентября. – Снова взглянув в глаза судье, я решилась пойти ва-банк. – Ваша честь, мы не просим вас разрушить стену, отделяющую церковь от государства. Мы хотим лишь соблюдения законов – точнее, одного закона, обещавшего, что Шэй Борн сможет практиковать свою религию даже в тюрьме штата, при условии, что правительство не будет заинтересовано в прекращении этих практик. Единственный правительственный интерес, о котором нам сообщили в ходе слушаний, – это сто двадцать долларов и несколько месяцев на подготовку. – Я вернулась на свое место. – Положите на одну чашу жизни и души людей, а на другую – сто двадцать баксов и пару месяцев. И подумайте, какая из них перевесит.

Как только судья удалился к себе в кабинет, за Шэем пришли двое приставов.

– Мэгги, – сказал он, вставая, – спасибо тебе.

– Ребята, – обратилась я к судебным приставам, – вы могли бы оставить нас наедине буквально на одну минуту?

– Только быстро, – сказал пристав, и я кивнула.

– Что скажешь? – спросил отец Майкл, не поднимаясь с кресла. – Шансы есть?

  137