очень нудно 
102 
– Прости, родная. – Сказав это, Андрей отстранил жену и, передав ей сына, направился к этой группе.
Он шел тяжело. Казалось, ноги налились свинцом, и каждый шаг давался с большим трудом. Но он упрямо шел вперед, и остальные селяне расступались перед ним, давая ему пройти и перешептываясь между собой. Только один человек и не подумал посторониться. На нем была черная ряса брата-инквизитора, на лице застыла сосредоточенность и явное желание задать несколько вопросов, и, судя по всему, вопросы эти должны были быть неприятными: он явно не собирался высказывать поздравления по случаю возвращения.
– Сэр Андрэ… – строго начал инквизитор.
– Не сейчас, – перебил его Андрей.
– Да как… – попытался было возмутиться столь непочтительным поведением инквизитор.
– Я сказал: не сейчас. – Сказано это было так, что инквизитор, несмотря на всю свою заносчивость, понял, что перегибать палку сейчас не стоит. Но он припомнит этому рыцарю свое унижение.
Не проронив больше ни слова, инквизитор посторонился, давая пройти Андрею. Но хотя его губы не произнесли ни слова, весь его вид говорил о том, что этот человек, посмевший выказать свое пренебрежение представителю инквизиции, еще пожалеет об этом.
Андрей приблизился к женщинам и, посмотрев каждой в глаза, приготовился говорить, но предательский комок не только не хотел разжать свою стальную хватку, а, наоборот, усилил ее, не давая вытолкнуть из горла ни единого слова. Все же пересилив себя, Андрей срывающимся голосом проговорил:
– Анна, Агнесса, Улис, Эни. Я не смог уберечь ваших мужей, хотя, Бог свидетель, сделал все возможное для этого. Ни я, ни остальные из нашего отряда, даже наши новики не щадили себя, но Господь распорядился так, что именно ваши мужья покинули этот мир. Покинули с гордо поднятой головой, до конца исполнив свой воинский долг. Ценою своих жизней они спасли жизни многих людей. И я, и они, и вы знали, что путь, на который мы вступили, может привести нас к тому, что однажды нам придется заплатить высокую цену. В этот раз ее заплатили они. Простите, что не сумел вернуть вам ваших мужей.
В ответ женщины только всхлипывали, утирая слезы, и вразнобой крестили Андрея. Последняя из вдов, Кристина, стояла, застыв каменным изваянием. Весь ее вид как бы говорил: как же так, ведь мой муж тоже пал на поле боя, так неужели его память не достойна упоминания, а она – добрых слов от сюзерена? Но она ошибалась: Андрей вовсе не забыл о ней.
– Кристина. – И без того дрожавший голос Андрея едва не сорвался окончательно, но он смог совладать с собой. В это время все уже смотрели на Андрея и вдов, всяческие разговоры прекратились. Лица мужчин стали хмурыми, а на глаза женщин навернулись уже горькие слезы сопереживания тем, кому не посчастливилось встретить своих близких. – Большая орда орков шла в набег, и остановить их мы не могли. Не могли и достаточно долго удерживать крепость. Был только один выход – во всяком случае, я не знал тогда другого, да и сейчас не знаю, и доведись вернуть все назад, то прошел бы той же дорогой. Мы должны были предать огню стойбища орков, вынудить орду повернуть назад в степь, чтобы защитить свои семьи. Мы нападали на стойбища, уничтожали всех, до кого могли дотянуться, и давали возможность спастись немногим, чтобы они разнесли весть по округе и донесли до орды, что отряд людей нападает на стойбища орков. Мы знали, что кочевники бросятся на наши розыски, и были готовы погибнуть все как один, только бы орда отвернула от поселений людей и повернула обратно в степь. И орда повернула. Воины кочевников преследовали нас и днем и ночью. Иногда мы останавливались, давали им бой, злили еще больше – и вновь уходили от погони. Мы кружили по степи, пока не поняли, что выиграли достаточно времени, дабы войско собралось и выдвинулось к границе. В этих стычках погибли наши боевые товарищи. Пятеро погибли от рук орков. Шестой был тяжело ранен. Это был Боб. Твой муж. Его можно было бы спасти, рана была хотя и тяжелой, но не смертельной, при надлежащем уходе его можно было поставить на ноги. Но мы не могли взять его с собой, так как тогда двигались бы значительно медленнее и погибли бы все. Я отвечал за жизнь Боба, но я отвечал и за жизни остальных. На чаше весов была жизнь твоего супруга – и жизни остальных. Не орочий клинок прервал его жизнь, это сделала моя рука. – Достав боевой нож, Андрей протянул его рукоятью Кристине: – Вот этим ножом я отнял жизнь у Боба. Я не оправдываюсь, ибо нет оправдания командиру и сюзерену, лично прервавшему жизнь своего воина и вассала. Я рассказываю, как все было.
102 
