Последние отзывы

  178  

— После последней процедуры ЭКО, — спрашивает Анжела, — когда вы видели Зои последний раз?

— Она пришла в клинику с просьбой воспользоваться оставшимися эмбрионами. Я объяснила ей, что, согласно нашей политике, мы не можем отдать ей эмбрионы, пока ее бывший супруг письменно от них не откажется.

— Благодарю, вопросов больше не имею, — говорит Анжела.

Уэйд Престон постукивает пальцем по столу истца, изучая врача, прежде чем вступить в схватку.

— Доктор Фуршетт, — наконец произносит он, — вы сказали, что нежизнеспособные эмбрионы выбраковываются. Их кремируют?

— Верно.

— Кремируют означает «сжигают», не так ли?

— Да.

— На самом деле, — встает он с места, — так мы иногда поступаем с умершими. Кремируем их. Правильно?

— Правильно, но эти эмбрионы еще не люди.

— И тем не менее к ним относятся так же, как к умершим людям. Вы же не смываете их в туалете, вы превращаете их в прах.

— Важно отметить, что шестьдесят пять процентов эмбрионов в действительности отклоняются от нормы и погибают сами по себе, — говорит доктор. — Обе стороны этого процесса — и истец, и ответчица — подписали с клиникой договор, в котором, в частности, дают согласие на кремацию эмбрионов, которые не пригодны для подсадки или заморозки.

При слове «договор» Уэйд Престон поворачивается, а сидящая передо мной Анжела делает стойку. Судья О’Нил наклоняется к доктору Фуршетт:

— Прошу прощения, есть подписанный договор?

Он хочет на него взглянуть, и доктор Фуршетт передает ему документ. Судья несколько минут молча его изучает.

— Согласно данному договору, в случае развода сторон все оставшиеся эмбрионы должны быть клиникой уничтожены. Доктор Фуршетт, почему не были выполнены условия договора?

— Клиника не знала о разводе Бакстеров, — отвечает врач. — А когда мы узнали, стало ясно, что дело попадет в суд.

Судья поднимает голову.

— Что ж, это намного облегчает мне работу.

— Нет! — выдыхает Зои, вскакивая одновременно с Анжелой и Уэйдом Престоном, выкрикивающими свои протесты.

— Уважаемый суд, нам нужен перерыв, — просит Анжела.

— Стороны должны посовещаться, — поддерживает ее Престон.

Судья О’Нил качает головой.

— Вы и так потратили слишком много моего времени. Стороны, подойдите ко мне.

Зои с безумным видом оглядывается.

— Он же этого не сделает, не сделает? Я не могу потерять ребенка из-за простой формальности!

— Тс-с… — прошу я, и не только потому, что пытаюсь ее успокоить: адвокаты ведут жаркий спор, а я сижу достаточно близко и все слышу.

— Почему стороны не знали об этом договоре? — требует объяснений судья.

— Моя клиентка никогда о нем не упоминала, — отвечает Анжела.

— Равно как и мой клиент. Мы даже не подозревали о существовании этого договора, — добавляет Престон.

— Тем не менее оба ваши клиента поставили на нем свои подписи, — замечает судья. — Я не могу просто отмахнуться от этого документа.

— С момента его подписания обстоятельства изменились, — ведет свое Престон.

— А закон…

Судья поднимает руку.

— У вас один день. Завтра в девять часов утра мы продолжим заседание суда слушанием вопроса о том, обладает ли данный договор исковой силой.

Анжела даже отпрянула.

— Что?

— Нам нужно больше времени, — возражает Престон.

— А знаете, что нужно мне? — взвивается судья. — Мне нужны адвокаты, которые по-настоящему готовятся, прежде чем входят в зал суда. Мне нужны адвокаты, которые знакомы с основами договорного права, — любой первокурсник юридического факультета с легкостью выиграл бы это дело. А кто мне точно не нужен, так это два скулящих вздорных адвоката, которые могли бы с большей пользой тратить свое время!

Секретарь суда проталкивается вперед, чтобы сделать объявление. Когда судья О’Нил решительно покидает зал суда, мы все встаем — словно загипнотизированные его гневом.

Анжела находит небольшую совещательную комнату на верхнем этаже здания. Мы с Зои и Дарой уединяемся там.

— Рассказывай, — требует она, садясь напротив Зои, которая сама не своя.

— Он же не может приказать клинике уничтожить эмбрионы, если нам обоим они нужны, верно? — рыдает Зои.

— Договор есть договор, — прямо отвечает Анжела.

— Но это всего лишь формальность! Как согласие на применение анестезии, которое подписывает человек перед началом операции. Единственное наше желание было иметь ребенка. Я не сомневалась, что можно подписывать все не глядя.

  178