Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
16 
Новомир, счастливый как жених, сидел над этим номером. Вокруг него стояли банки, емкости, коробки и бутылки с реактивами. В сторонке, на газете, размещались три картонные фигуры испытуемого, вырезанные точно по журналу: черная, багровая, зеленая.
– Смотри! – сказал сосед довольно.
Взял зеленого, поднес его к стакану с чем-то непонятным, и фигурка покраснела. Потом смочил ватку в нашатырном спирте, обмахнул ею Чертинга – тот вновь позеленел.
– А? Глянь, как злится!
– Мы ему не нравимся, – сказал Краслен с улыбкой.
Чертинг был большим политиком в Ангелике, вождем крупнейшей партии – либеральных консерваторов. Попеременно со своим давним противником, главой консервативных либералов Гарри Чертоном, с которым у них было множество сильнейших разногласий, Чертинг занимал пост первого министра. Кабинет переходил из рук в руки каждые два-три года. Всякий раз очередная оппозиция, пришедшая к власти, обещая применить к «ужасной» Краснострании санкции, повысить курсы акций, принять меры против стачек пролетариев и, конечно, «навести порядок». Красностранские газеты обожали рисовать карикатуры на непримиримых оппонентов, помещая рядом эту парочку: пузатый, мелкий Чертон, вечно с трубкой, вечно сидя (так он еще больше походил на куль с картошкой), с простоватой, словно у матроса, физиономией – и напыщенный, высокий, тощий Чертинг.
– Все химичишь… А читал нынче в столовой стенгазету? – неожиданно для самого себя спросил Новомира Кирпичников. Он думал о вредителе весь день, но был уверен, что голова соседа занята исключительно наукой и техникой.
– Естественно, читал, – ответил тот. – С утра об этом думаю.
– О чем?
– О том, кто же вредитель… О директоре. Прав Люсек! Непейко виноват… Да что Люсек, я же и сам так думал! Снять его к чертям! – Потом добавил: – Все вокруг так подозрительно…
Взял Чертинга из цинка, проколол дыру в цилиндре, привязал его за нитку и спустил в бутылку с чем-то непонятным.
– Раствор уксусно-кислого свинца, – пояснил химик.
Политик между тем внезапно начал толстеть и делаться все более похожим на своего идейного противника. Потом он почернел и стал лохматым, как питекантроп. Или как дьявол. Словом, выдал свою истинную сущность.
Трое братьев, появившись дома этим вечером, смотрели вокруг мрачно, не читали ни газет, ни новых сочинений Шарикова, а сразу улеглись на койки и замолчали.
Ночью кто-то громко топал в коридорах комбината, а наутро Новомир сказал, что слышал стук в их дверь.
Пару дней спустя Бензина и Краслен пошли в парк отдыха. Непрерывка позволяла выбирать свой выходной: влюбленные, конечно, брали общий, чтобы вместе отдыхать, – второй день пятидневки.
В парке было многолюдно, но не шумно. Здесь и там играли в домино, в шахматы, в шашки. Многие, лежа на траве, читали книги: любопытный глаз мог рассмотреть на корешках их названия: «Красный Пинкертон», «Цемент», «Лесозавод», «Анна Каренина»… Над деревьями взлетали батутисты: в переливающихся на солнце комбинезонах они напоминали вольных рыбок, выпрыгивающих из воды. Птицы-махолетчики, как обычно, парили над головами.
На одной скамейке парень в белых шортах возбужденно пересказывал подруге содержание какого-то кино. Другая скамейка была занята старушкой, наблюдающей за внуками: малыш в трусах пытался поймать голубя, а девочка постарше бегала с сачком за насекомыми. Рядом находилась танцплощадка. Десять девушек наслаждалось обществом десяти ребят: никто не сидел без пары. «Танго Роза» весело лилось из громкоговорителя.
Чуть дальше, на открытой сцене, давал представление любительский агиттеатр. В постановке «Да здравствует книга!» парад печатников сменялся шествием библиотек, а антре буржуазного писателя прерывала хоровая песня о хорошей литературе. Краслен и Бензина не стали задерживаться у сцены, но если верить помещенной рядом афише, то, помимо сценических приемов, в постановке использовались физкультура, трудовые движения, военный строй и краткий доклад о важности просвещения.
В глубине парка, на озере, проходили соревнования по гребле. Для участия в них Краслен с Бензиной пришли поздно. Оставалось только разместиться на временно оборудованных трибунах и, обнявшись, наблюдать за физкультурниками.
Бензина незаметно завела разговор о заявке на общую комнату. Краслен слушал вполуха, гладил косы своей невесты, а сам никак не мог избавиться от мыслей о вредителе.
16 
