Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
49 
— Держитесь, — скомандовал я, нагибаясь к лежащему инженеру, и задействовал силовые импланты на полную мощность.
Если бы не верная аптечка, тут же впрыснувшая дозу анальгетика прямо в ликвор, я бы потерял сознание от боли. Полностью аугментированный боечеловек — это сбалансированная машина, в которой безумная сила искусственных мышц опирается на синтетические связки и композитные кости и управляется отдельными процессорами по экранированным шинам. Мои наживленки крепились поверх естественных мускулов, пришитые к наспех упрочненным жилам, и только репрограммные блоки спасали меня от переломов. Думаю, если бы не секретарь, помогавший распределить нагрузку между суставами, я бы точно вывихнул себе что-нибудь, отрывая Тадеуша Новицкого от земли. Но когда псевдомышца пытается выдрать оба своих конца из костей вместе с танталовыми скрепками, поневоле взвоешь.
Поляку, впрочем, пришлось не легче. С губ его сорвался мучительный стон, рука, сжимавшая патрон с обезболивающим коктейлем, дрогнула.
— Не отпускайте! — предупредил я. — До вашего дома почти полкилометра.
— А я? — робко спросила Линда Томина.
— Идите за мной, — ответил я, подумав. — Мятежным город ночью — не место для женщины.
— Мы не мятежники! — возмутилась девушка. — Мы…
— Вы идиоты, — прохрипел я. — Давайте беречь дыхание. И придержите ему ногу. Левую! Если она станет болтаться на ходу, никакой анальгетик не поможет.
Не скажу, чтобы эти полкилометра стали самыми долгими в моей жизни, но никакого удовольствия прогулка по ночному Бэйтауну нам не принесла. Электричество так и не включилось, связи тоже не было. Только в стороне админ-комплекса что-то просверкивало порой, и раздавались редкие хлопки. Однажды грохнула в отдалении пулеметная очередь и тут же стихла.
На полпути к дому Новицкого мы увидели труп. Очевидно, местные полицейские, согласно уставу для неспокойных колоний, хранили полуброню и оружие дома на случай беспорядков — считалось, что в таком оснащении они практически неуязвимы даже в одиночку. Судя по тому, что я увидал, ошибочно считалось. Нечто пробило кирасу, словно хрупкий пластик, так, что осколки разлетелись, и превратило сердце полицейского в кашу.
— Ч-черт… — выдохнул я.
Такой эффект могла бы произвести пуля крупного калибра на излете… но мне совершенно точно было известно, что летальное оружие не могло попасть в руки колонистов. С тех пор, как даже Соединенные Штаты, напуганные размахом бытового насилия, отказались от священного символа Второй поправки, право убивать стало ревниво охраняемой привилегией власти и преступности. На планетах с развитой биосферой это вызывало порой проблемы — когда колонисты требовали выдать им хотя бы ружья для охраны от хищников, — но и вполовину не так много, как могли бы вызвать те же ружья в руках тех же колонистов. Уделом простых жителей как метрополии, так и доменов было несмертельное оружие вроде блиссеров или парализаторов.
Если только те не возьмутся делать оружие сами.,
— Что? — переспросила Томина.
— Осторожней, впереди лежит труп, — предупредил я, обходя тело.
В глубине раны что-то металлически блеснуло. Если бы не Новицкий, которого приходилось нести на вытянутых руках, я бы непременно нагнулся, чтобы разглядеть снаряд внимательней. Определенно, кустарная работа — а значит, мятеж готовился давно, так давно, что бунтовщики сумели, обойдя программы учета, наворовать материалы, воспользоваться станками — опять-таки не оставив явственного следа в логах…
— Господи… — всхлипнула девушка и снова замолкла.
До цели оставалось шагов десять-пятнадцать, когда над городом разнесся странный звук: будто за горизонтом звенела на басовых нотах протянутая от земли к небу струна.
— Что… такое? — Новицкий приподнял голову, будто пытаясь разглядеть что-то в кромешной тьме.
— Не знаю, — пробормотал я. Действительно, ни с чем подобным мне не приходилось прежде сталкиваться, и неизвестность, как всегда, пугала. — Как думаете, пустит нас ваша супруга, или мне придется выбить дверь?
— Пустит, — пообещал инженер.
Оказалось — соврал. Не потому, что мы не сумели попасть в дом. Дверь была распахнута настежь, и тишина внутри стояла такая, что ясно становилось — мы одни. Усиленный слух улавливал биение только трех сердец.
— Странно, — пробормотал я, жмурясь. Обесточенные потолочные панели флюоресцировали остаточным светом, как раз настолько, чтобы слепить глаза в режиме ночного зрения. — Куда могла отправиться пани Новицкая?
49 
