очень нудно 
4 
Сам отец пропал, сгинул. В акте написали – несчастный случай. Друзья сказали – камнепад. Вдове привезли закрытый гроб. В тот же день была торжественная кремация за счет треста, и какая-то посмертная наградка от правительства, и что-то еще от профсоюза, и венок от городского комитета партии.
И все.
Все.
Мама осталась одна. Младшему Матвею исполнилось три года.
Второй раз замуж она не вышла. Решила вернуть себе мужа в виде сына.
Весельчак, интеллектуал, гитарист и альпинист, папа еще в раннем Матвеевом детстве принадлежал к мифологии; мать не говорила о нем иначе, как с придыханием. С ее слов, Матвеев-старший являлся суровым экстремалом, романтиком и титаном духа, неутомимым и отважным.
Как потом понял Матвей, взрослея и размышляя о цепи поколений, его отец полностью нашел себя в советской романтике шестидесятых. В передовых романах Ефремова, в кинематографе Хуциева, в песнях Визбора. Матвеев-старший являлся позитивистом-реалистом. Он хотел радоваться жизни под какими угодно знаменами. Он желал – как всякий крепкий, энергичный и талантливый мужчина – хорошо зарабатывать, активно отдыхать, лазить в горы, купаться в море, водить молодую красивую жену в рестораны. Матвеев-старший был молодец. Современный человек, сын своего времени. Он ярко прожил, поездил по огромной стране, посмотрел, насладился, вдоволь побренчал у костра на гитарке. Погорланил вольнодумные куплеты. Сверкнул, влюбил в себя скромную тихую девушку, родил ребенка. Жизнь, пусть и короткая, удалась ему.
Постепенно в семье установился культ. Портреты отца – обаятельного, молодого, бородатого, уверенным взглядом сверлящего объектив, непременно в хемингуэевском, крупной вязки свитере под горло – висели в пяти местах, включая коридор и кухню. В парадном углу, в большой комнате, впоследствии отошедшей Матвею как сыну (комнаты однажды поделили, в большой обосновался сын, в маленькой – мать), само собой возникло нечто вроде мемориала. Катушечный магнитофон с десятком бобин: Высоцкий, Окуджава, Галич, Визбор, Матвеева… Имелась и фонограмма самого папы, две песни, им сочиненные и исполненные под шестиструнную гитару. Выше, на книжной полке, несколько томиков: «Триумфальная арка», «Острова в океане».
Отец призрачно, неосязаемо присутствовал везде, в семейной жизни принимал самое активное участие. «Ты совсем как твой отец». «Отец так не делал». «Отцу бы это не понравилось».
Правда, Матвей-младший не торопился оправдывать надежды матери. Ни в какой области он не проявил талантов и переходил из класса в класс на тройках. В начальной школе учителя считали его ординарным ребенком. Но постепенно мальчишка с анекдотическим тройным именем – Матвеев Матвей Матвеевич – стал популярен. Старшеклассники, огромные дядьки с усами и щетинистыми подбородками, обожали на лестницах кричать:
– Эй, Тройной! Как дела, Тройной?
Их – пятнадцатилетних отроков в Совдепии – школьное прозвище Матвея отсылало к архетипу «Тройного» одеколона: парфюмерного снадобья, любимого советскими алкоголиками.
– Эй, Тройной! – кричали подростки, завидев пятиклассника Матвея, влачащего портфель с географии на математику. – Как сам, Тройной? Обзовись! Как твое фамилие, имя, отчество?
– Матвеев Матвей Матвеевич, – тихо отвечал он, глядя в рассохшиеся доски школьного пола.
Старшеклассники веселились и орали друг другу:
– Тройной! Ха-ха! Тройной!
Так, неся свою кликуху, как школьную легенду, Матвей по прозвищу Тройной вступил в отрочество.
В двенадцать появился интерес к девочкам, в тринадцать огрубел голос, полезли темные волосы на лице и теле, в голове стал обретаться волшебный туман, захотелось чего-то смутного, неясного, огромного – взять и прибавить яркости собственной жизни, как в телевизоре. Какие-то прочлись Жюль Верны и Уэллсы, и сочинились несколько мрачно-романтических стихотворений (впоследствии он их перечитал и поспешил выбросить), выписывался даже журнал «Юность», где Ахмадуллину ставили рядом с Вайнерами, и это считалось чрезвычайно новаторским подходом. Но неясные помыслы так и не превратились в цели. Тройной Матвей так и не понял, чего он хочет. Он любил кресло, книжки, телевизор, уют. Чай с шоколадной конфетой. Любил летним утром подойти к раскрытому настежь окну и через ноздри вобрать в себя свежего воздуха – так, чтоб закружилась голова и в глазах слегка потемнело. Чтоб небо показалось не голубым, а оранжевым.
4 
