очень нудно 
137 
В наушниках у меня раздался знакомый голос — Татьяна приказывала ведомому спуститься ниже и обработать правый склон. В ответе со второй машины я ясно расслышал частый стук, словно дождь по жестяной крыше, — стук пуль о броню.
Мы забили транспорт «под завязку» — оставалось лишь надеяться, что мощности турбин хватит, чтобы перевалить через гребень. Еще два рейса — и все.
Они вернулись через сорок минут.
Кажется, будем жить. Я подумал об этом как-то безучастно… отрешенно. Уставший мозг, уже почти смирившийся с мыслью о смерти, еще не начал осознавать то, что нам в очередной раз продлили земной путь.
Тучи опустились еще ниже, стекая по склонам едва ли не самых верхушек деревьев. Зато слышимость, — невиданное для гор дело! — словно в качестве компенсации была просто превосходная. Я ясно слышал переговоры подходящих машин: «Видимость ноль, надо идти ниже», «давай покружу, прикрою», «к черту… нервы… надо спускаться». Последние слова Таня устало произнесла, казалось, совсем рядом — я с трудом сдержал желание обернуться, продолжая вжимать в ухо наушник. Несколькими секундами позже черная узкая тень турбокоптера вывалилась из серой мглы, озарившись вспышками выстрелов — и навстречу ей с земли брызнули белые нити трассеров.
«Скиф» вспыхнул сразу, словно свечка, огромным рыжим факелом пронесся над склоном, задел валун и, кувыркнувшись, с жутким металлическим скрежетом рухнул в речку.
В наушниках… я не сразу понял, что слышу: ведомый плакал, хрипя, давясь слезами и шепча сквозь стиснутые зубы… прости, прости, прости… прости, что я все еще жив!
Его машина шла над самой землей, в упор поливая струями свинца предательский склон. Беззвучно и маленькие черные фигурки, пытающиеся уйти от рушащегося на них ангела мести, падали, падали, падали — в тишине.
В последний, третий рейс аэровагон, набирая высоту, развернулся в сторону левого склона — и несколько секунд в проеме люка была видна груда искореженного металла посреди реки, из которой, словно из лампадки, все еще продолжали тянуться язычки чадного пламени.
Через тридцать два часа, в полевом госпитале, так и не придя в сознание, умер майор АВР Игорь Викентьевич Овечкин.
- Так пелся вечный этот стих
- В пик лебединой песне их —
- Счастливцев одночасья;
- Они упали вниз вдвоем,
- Так и оставшись на седьмом,
- На высшем небе счастья.
Напоследок мы с кайзеровцем молча откозыряли друг другу — и разошлись. Он зашагал к своему танку, я — к нашим окопам.
137 
