Последние отзывы

  36  

— Бригадой командую я! В городе идет бой! Конвент бросил против предместий армию и артиллерию! — С каждой выкрикнутой мной фразой тишина в строю становилась все сильнее и сильнее. — В Париже погибают ваши родные и близкие! Мы пойдем туда и прекратим эти убийства! А если вы этого не сделаете, то я буду считать вас не бригадой имени Парижской Коммуны, а толпой трусов и предателей!!! Кто не согласен — выйти из строя!!!

Шеренги дрогнули. Но вперед не вышел никто. (Попробовали бы: глядя на вынесенную мной из ножен саблю, ага…) Только тысячи глаз неотрывно впились в меня со всех сторон. Нет, все-таки есть у Наполеона способности к массовому гипнозу — что ни говори. Как-никак великий полководец! (Ну и мне иногда может быть оно полезно — вот как сейчас…) Казалось бы — ничего такого особенного не сказал, а какой эффект?

— ПОЛКОВНИК Флеро! — повернулся я в сторону командира второго полка. Превратившемуся за время моей краткой речи в подобие жены Лота. Ну, обычное дело… — Прикажите приготовиться к немедленному выступлению с полной боевой выкладкой! Нам предстоит форсированный марш в составе артиллерийской дивизии! И ни одно орудие не должно потеряться за время марша!

— Но-о… — Флеро по всегдашней своей привычке начал реагировать на мои действия как тормоз. Но я не дал ему договорить.

— Вы хотите сказать, что вы — не полковник? — перебил я его. — Алексей, где у нас приказ на присвоение звания? Дайте сюда! — Я развернулся в другую сторону, принял у художника бумагу и передал ее по назначению. Самое смешное, что я практически ничем не рисковал. В случае нашей победы Обри подтвердит ВСЕ приказы, подписанные от его имени. Куда он денется? А на случай поражения… Ни Наполеон, ни я на это даже не закладывались. Потому что поражения просто не могло быть: мы опережали все участвующие в заварухе стороны на несколько ходов, и перехватить наши действия ни у кого не было ни малейшей возможности. И помешать нам могло бы только падение на Париж Тунгусского метеорита или хотя бы высадка инопланетян на Карусельной площади перед Конвентом… Очень, в общем, маловероятные события…

— Уже — да! — сказал я «столько лет ждавшему этого момента» служаке. — С чем вас и поздравляю! И должен вам заметить, что еще до завтрашнего вечера вы рискуете оказаться генералом! Потому что я не буду иметь возможности лично командовать бригадой. Так что идите — и выполняйте то, что вам приказано! А через полчаса соберите командный состав на совещание для ознакомления с диспозицией. Только офицеров, назначенных Брианом, укажите майору Мюрату! — я махнул рукой на поместившегося неподалеку «неаполитанского короля», грозно таращившего глаза, казалось, во все стороны сразу. — Он знает, что с ними делать!.. Да не пугайтесь — мы их всего лишь временно арестуем!..

— А вы…

— А мне еще нужно принять командование артиллерийской дивизией! Не думаете же вы, ПОЛКОВНИК, что я собираюсь воевать с Конвентом всего лишь двумя пехотными полками?

6

Ну, кажется, что такое — один холостой залп батареи гаубиц? Пустое сотрясение воздуха. Никаких повреждений и ни одного трупа.

Но зато эффект!

В точности как я и рассчитывал: местные жители еще только начали испуганно выскакивать из домов на улицы, а со стороны Тюильри уже показалось несколько экипажей, спешно направившихся в нашу сторону. Оперативненько…

— Да, решительно… — сказал генерал Беррюйе, впиваясь глазами в приближающуюся делегацию. Точно так же он выразился, когда я ознакомил его с моим планом в Саблоне. Но вот закончил фразу совсем в другом ключе, нежели тогда:

— Но вы не боитесь все же, что Конвент не согласится?

— Нет, не боюсь! Если кто-то собирается палить из пушек в собственный народ — значит, знает, насколько это страшно. И, значит, понимает, что случится, если из пушек врежут по нему самому! Они сдадутся!.. А для чего вы спрашиваете? Если у вас есть сомнения, то почему вы раньше молчали?

— У меня нет сомнений! — Он резко мотает головой. Плещут от движения белые как снег длинные волосы. — Если бы были — я бы не только не пошел, но и не дал бы вам увести с собой солдат!

Да, этот мог бы… Начальник военного лагеря Саблон. Дивизионный генерал Жан-Франсуа Беррюйе. Пятьдесят четыре года. Лицо — как дубовая кора, от непроходящего полевого загара. Ветеран еще Семилетней войны, начавший тогда рядовым. Службу знает от и до. Тот самый «слуга царю — отец солдатам», командир, которого подчиненные просто любят — а оно дорогого стоит. Вот только с царем вышло не очень… Беррюйе принципиальный республиканец. (Кто-то, наверное, сказал бы даже — «фанатик», или, как позже в СССР выражались — «идейный». То есть — не за звания и не за наживу, а натурально за принципы Свободы, Равенства и Братства. Удивительно для человека, дожившего до таких лет…) И чуть ли не лично отрубил голову бедолаге Людовику XVI. Во всяком случае — именно он командовал оцеплением места казни от возможного нападения роялистов. И не дал королю обратиться с речью к народу, заглушив его слова барабанной дробью. И считал и считает, что все было сделано правильно. Решительный человек… Просто огорошил меня в артиллерийском парке, когда потребовал ответа, что же я именно собираюсь делать!

  36