153 
Проклятая скотина летела, не разбирая дороги, сквозь подлесок, поперек оврагов и промоин, казалось, что она вот-вот переломает себе лапы, но нелепый ее аллюр оказался очень устойчивым. Передние ноги едва касались земли кончиками копытец на каждом шаге: опора приходилась на задние.
Вот теперь геолог в полной мере ощутил на себе суть поговорки «оседлать тигра». Забраться на спину несущейся твари удалось, хотя и чудом, но как оттуда слезть? Особенно пока проклятая веревка держится у ящера в пасти, точно приклеенная! И даже отпустить ее нельзя, потому что захлестнувшая запястье петля при сильном рывке может запросто оторвать кисть руки напрочь.
Мушкетов дернул посильнее, рассчитывая, что веревка или слетит с острых скользких зубов, или в конце концов порвется. Ничего подобного не случилось. Ящер только вскинул плоскую голову и замотал ею на бегу, едва не сдернув геолога с насеста.
На спине у ящера приходилось лежать, припав к острым зубьям гребня, иначе седока вмиг бы смахнули бьющие по затылку ветви. Перед глазами вздымались ходящие под шкурой бугры мышц. Сама шкура казалась странным произведением искусства: будто орды безумных гномов набили на нее мириад костяных заклепок размером с самую мелкую горошину. Каждая бляшка в отдельности едва выступала над кожей, но вместе они работали не хуже наждака. Ладонь, щека, колени и бедра геолога уже были рассажены в кровь, и Мушкетов отгонял от себя мысль о том, что случится, если хищники Земли Толля чувствительны к ее запаху. Впрочем… на падаль у старого лагеря слетелись только стервятники, остальные или не учуяли добычи, или, что скорей, разбежались.
«Да когда же ты выдохнешься, проклятая? – мысленно обратился ученый к своему скакуну. – Чтоб ты замертво пала. Чтоб ты ногу сломала. Чтоб тебе дракон голову откусил».
Эту мысль сменила другая: даже если все желания сбудутся прямо сейчас – что потом? Он окажется посреди враждебной равнины, без оружия, неведомо где…
Геолог чуть приподнял голову. Солнце светило в правую щеку. Получалось, что бешеная скотина несет его почти туда, куда бы и хотелось, – в сторону нового лагеря, лишь немного забирая южнее.
И тут его озарило.
Иногда бывает так, что две проблемы в сумме решают одна другую. Да, он не может спрыгнуть с несущегося динозавра и не сумеет выбраться живым с просторов Земли Толля… но если проклятая ящерица добежит до русско-немецкого лагеря, ее пристрелят часовые. А оттуда уже можно будет выслать на подмогу оставшимся на месте вчерашнего боя Горшенину и Тале охотников и носильщиков.
Осталось только придумать, как сбить тупоголовое животное с курса.
Единственным инструментом для этого оставалась веревка.
Уздечка.
Упираясь всем телом в спинной гребень ящера, геолог изо всех сил потянул за веревку, оттаскивая морду ящера налево. Тварь уперлась, замотав уродливой башкой, но для этого ей пришлось сбавить ход и – о чудо! – немного податься в сторону, чтобы избавиться от назойливого давления. И еще немного. И еще.
– Вперед! – прохрипел Мушкетов пересохшим горлом, чувствуя, что скакун начинает уставать. – Вперед, тварь! Н-но!
Тикбаланг заверещал пронзительно и хрипло, прибавляя ходу.
Деревья расступились, выпуская зверя и его наездника на равнину. Солнце плеснуло в глаза текучим золотом, брызгаясь под напором ветра. Мимо проносились приземистые кусты, увешанные тяжелыми гроздьями невзрачных ржавых шишек. Над горизонтом, в сказочной дали, маячили голые вершины срединного хребта островной гряды.
Геологу уже начинало казаться, что его безумный план увенчается успехом. До лагеря не могло оставаться больше пары-тройки верст – в моменты, когда валкая иноходь ящера прерывалась особенно длинным прыжком, Мушкетову мерещилось вдалеке что-то, чему не было места на мезозойском просторе, смутное пятно на зеленом фоне. Он еще раз дернул за веревку, поправляя курс невиданного скакуна.
И тут ящер закричал снова, мотая на ходу головой. К зверю словно вернулись свежие силы: чудовище прибавило скорости, припадая к земле грудью и загребая мох передними лапами.
Из зарослей по правую руку вынеслись, раскинув крылья, три стимфалиды.
До этого Мушкетову казалось, что его скакун мчится с предельно возможной для динозавра скоростью, сравнимой с несущейся галопом лошадью, – и даже это достижение казалось ему фантастическим для тяжеловесных зверей мелового периода. Ящеры были огромны, ужасны, могучи… но не слишком быстры. Обручев на его месте не совершил бы такого просчета. Только теперь геолог понял, насколько ошибался. Тикбаланг несся из последних сил, задние ноги ходили, точно паровозные шатуны, а стимфалиды нагоняли.
153 
