Последние отзывы

  151  

— Я родился в 1996-м. Мне было уже далеко за двадцать, когда я одним из первых воспользовался полным спектром биомэмсов не только для тела, но для мозга. Вот почему я могу удерживать в памяти всю историю мира. Не старею. Не болею. Меня можно убить только с крайней степенью насилия, потому что я… восстанавливаюсь.

— Бессмертие.

— Практически да.

— Сокровенная мечта человечества, давно желаемое благо.

— Да.

Глядя на Свидетеля, Бейли увидел меланхолию в его глазах, почувствовал, как она изливается на него.

— Бессмертие… и одиночество.

— Да.

— Последний человек на земле, — вставил Трэн.

— Я все-таки постчеловек. Киборг. Человек, соединенный с миллиардами наномашин.

Из глубины квартиры донесся голос:

— Я слышу Бейли Хокса?

* * *

Уинни

Зависнув на стене над Уинни, существо зашипело, и между его серыми зубами появился поблескивающий тоже серый трубчатый язык. Уинни не знал, для чего предназначена эта трубка, но не сомневался, что укус — сущие пустяки в сравнении с тем, что может сделать с ним этот язык, возможно, он способен, как вакуумный отсос, содрать всю плоть с его костей, оставив один лишь скелет.

Парализованный ужасом, он чувствовал, что стал еще меньше, чем обычно. Знал, что всегда должен выбирать трудный путь, никогда — легкий. Но эта философия его подвела, потому что трудный путь привел его к смерти, и умереть ему предстояло независимо от того, принял бы он бой или попытался убежать. Он не мог сразиться на равных с таким большим и сильным чудовищем и не мог убежать от него. Так что вариантов оставалось два: быстрая или более быстрая смерть.

Айрис, наверное, тоже подняла голову, наверное, тоже увидела чудовище, расположившееся над ними на стене. Ее рука обмякла, больше не пыталась расплющить костяшки его пальцев, и она начала нервно дергать Уинни за руку, словно подумала, что он уснул и его надо будить, чтобы он сумел их защитить.

И еще Айрис произнесла фразу, вроде бы не имеющую смысла:

— Теперь мы пойдем на луг, чтобы обсохнуть на солнышке.

Слушая ее дрожащий голос, Уинни напомнил себе, что Айрис — не отважная героиня в приключенческой истории, которую он строил в голове. Она отстранена от мира и всегда будет такой, и в жизни у нее гораздо больше проблем, чем у него. Быть худым и застенчивым, никогда не знать, что сказать людям, иметь отца, который почти такая же выдумка, как Санта-Клаус… все это сущие пустяки, просто ничто в сравнении с аутизмом. Если она решилась взять его за руку, если хранила молчание в этом их убежище среди костей и сгнившей материи, несмотря на все страхи, которые распирали ее, тогда он, видит Бог, может сделать нечто большее, чем умереть быстро или еще быстрее.

Держась за стену двумя ногами и рукой, чудовище медленно протянуло к Уинни левую руку. Концом длинного пальца надавило на середину лба, над переносицей, примерно так же, как священник касается лба верующих в Пепельную среду.^[48] Палец был холодным, как смерть.

Айрис не отличалась силой, он — тоже, но все-таки считал себя сильнее. А это означало, что он должен ее защищать. Его отца природа силой не обидела, действительно не обидела, и он затевал драки в барах и засовывал людей головой в унитаз, но не всегда силу используют неправильно, иной раз можно использовать силу, пусть ее у тебя совсем ничего, ради правого дела. Даже если ты обречен с самого начала, ты можешь встать лицом к врагу и замахать худенькими ручонками. Жизнь и дана для того, чтобы никогда не сдаваться, ни при каких обстоятельствах. Уинни вновь избрал трудный путь, возможно, наитруднейший: решил, что вступит в бой, без надежды на успех и не ожидая награды.

Снова схватив Айрис за руку, Уинни потянул ее от стены, вытащил из-под скелета, пробежал с ней несколько шагов, отбрасывая стреляные гильзы, и повернулся лицом к чудовищу. Оно оставалось на стене, чуть повернув голову, наблюдало за ними, холодное и серое, как гранитное надгробие.

Уинни отпустил руку девочки, толкнул назад, встал перед ней. Подобрал с пола старый карабин с примкнутым штыком и, держа обеими руками, выставил перед собой, острием вперед. Он напоминал кролика, угрожающего волку, и он боялся — да, конечно, — но не ощущал себя никчемным или глупым.

* * *

Бейли Хокс

В полностью сохраненной и безупречно чистой кухне квартиры Кирби Игниса Микки Дайм сидел за столом, положив руки перед собой. В его лице появилось что-то детское, губы изогнулись в милой, чуть ли не младенческой улыбке. С одной стороны, на расстоянии вытянутой руки, лежал пистолет с глушителем.

  151