Последние отзывы

  134  

* * *

Туайла Трейхерн

«Айрис, нет!»

Сходя с нижней ступеньки лестницы, Туайла услышала крик сына, донесшийся из соседней или более дальней комнаты. Эти два слова безмерно ее обрадовали, означая, что он жив. Но тревога в его голосе пронзила ее сердце, которое и так молотило по ребрам, как молот по наковальне.

На пару с Сайклс она бросилась через пустую комнату, на звуки пения, с криком: «Уинни! Я здесь!»

Почти добравшись до арки между комнатами, они услышали крик Уинни, перекрывающий пение:

— Мама! Не приближайся!

Она чуть не пропустила предупреждение мимо ушей. Ничто не могло удержать ее. И хотя Спаркл ощущала то же стремление обнять и прижать к груди Айрис, она схватила Туайлу за руку, так что обе, словно наткнувшись на невидимую стену, остановились на пороге следующей комнаты.

За порогом светящиеся колонии грибов ритмично прибавляли в яркости и меркли, заставляя тени метаться по комнате. Сотни белых шнуров, от шести до десяти футов в длину, тоньше карандаша, вылезли из щелей в штукатурке стен и потолка. Половина безвольно висели, другие покачивались, словно искали, за кого бы зацепиться, некоторые рассекали воздух, как кнуты.

В дальнем конце комнаты, в двадцати футах от них, за открытой дверью, стояли Уинни и Айрис. Вроде бы целые и невредимые.

— Не входите туда, — вновь предупредил Уинни. — Они хотят добраться до вас, не входите.

Еще более отчетливо, чем раньше, Туайла ощутила холодные, призрачные пальцы, изучающиеся складочки и извилины ее мозга, словно читающие ее мысли по системе Брайля. А может, они что-то писали, короткую историю о том, как ей хотелось войти в комнату, как легко удалось бы проскочить мимо этих белых кнутов, которые только выглядели так, будто могут ударить ее, а на самом деле они совсем хилые, она отбросит их в сторону, как паутину, за несколько секунд доберется до своего мальчика, обнимет его, и он будет в полной безопасности, потому что у нее пистолет, а с пистолетом можно никого и ничего не бояться. Уинни так близко, так близко, в этой комнате нет ничего страшного, ничего, ничего…

Спаркл двинулась через порог в комнату.

Выйдя из полутранса, Туайла схватила женщину за руку и потянула назад, тогда как ближайшие хлысты уже качнулись к ней.

— Вспомни слова какой-нибудь песни, любой песни, начни петь ее про себя, блокируй эту чертовщину! — Потом она крикнула Уинни: — Оставайтесь на месте. Никуда не уходите. Мы найдем к вам другой путь.

Бессловесное пение изменилось, из меланхолического в угрожающее. И хотя пела по-прежнему маленькая девочка, она вдруг стала злобной девочкой с жестокими намерениями.

Мысленно повторяя припев одной из собственных песен («Налей-ка пива, Джо, и держи наготове еще, про женщин я решил забыть, мне некуда теперь спешить»), Туайла увлекла Спаркл Сайкс от арки к закрытой двери.

* * *

Уинни

Айрис позволила увести себя из комнаты, но, как только они переступили порог и вышли в коридор, где покрытая трещинами штукатурка уступила место гипсовым панелям из «Шитрока», принялась раздраженно вскрикивать и вырывать рукав свитера из пальцев Уинни. А едва мать Уинни велела ему оставаться на месте, Айрис вырвалась и ударила его по лицу. Боли он практически не ощутил, но удар застал его врасплох и непроизвольно он выпустил свитер. Айрис сильно толкнула его, так, что он плюхнулся на пятую точку, и побежала, быстро, словно олень.

* * *

Микки Дайм

Профессия, которую он избрал, чтобы зарабатывать на жизнь, и мать, каких не было ни у кого в мире, давали ему право на некоторые привилегии, не признаваемые законом. Поэтому он всегда ходил со спрятанным пистолетом, иногда с глушителем, случалось, и без. А чтобы никакие неожиданности не застали его врасплох, он носил с собой и запасную обойму.

Один патрон он использовал, чтобы убить брата, еще два — чтобы убить Клика. Он расстрелял четыре синих телевизионных экрана, которые доставали его. В обойме осталось три патрона. Микки поменял ее на снаряженную.

Первую, с тремя патронами, сунул в карман пиджака спортивного покроя и обнаружил там влажную салфетку, упакованную в алюминиевую фольгу. По телу пробежала радостная дрожь, у него тут же поднялось настроение. Мир, в который он попал, конечно же, совершенно чужой и отвратительный, но что-то в нем нашлось и хорошее.

  134