50 
— Она вряд ли тебе поможет, — с сочувствием сказал Рикки.
— Что?!
Я задохнулся от волнения. Что означают слова храмовника? Неужели я обречен? Неужели умудрился подхватить какую-нибудь смертельную болезнь? Но где и когда? Боги, что же получается, я и Флоксу заразить мог?
— Флокса в полном порядке, — поспешил успокоить меня Рикки. Хмыкнул и продолжил с чуть заметной усмешкой: — Забавно. В первый раз встречаю такую заботу о женщине со стороны человека, который, по его собственным же словам, ее совершенно не любит.
— Это не твое дело, — мигом ощетинился я.
— Да я и не спорю. — Рикки примиряюще поднял руки. — Шени, твоя болезнь касается только тебя. Ты готов услышать о ней правду?
Я облизнул пересохшие губы. Перевел дыхание, пытаясь хоть немного успокоиться. Затем хмуро кивнул:
— Готов.
— Сейчас я подтащу зеркало ближе к кровати, — спокойно проговорил Рикки. — И сниму с тебя рубашку, поскольку сам ты это вряд ли сумеешь сделать. Согласен?
В душе зашевелился мутный липкий страх. Зачем снимать с меня рубашку? Боги, неужели… Неужели старое проклятие ожило, и на моем теле вновь растет смертельная татуировка? Но за что?
Это было невероятно, но я сам поднял руку, пока Рикки возился с тяжелым громоздким зеркалом. Изо всех сил вцепился в шнуровку, пытаясь как можно быстрее освободиться от рубахи. Послышался треск рвущейся ткани, и я, обессиленный, вновь откинулся на подушки, хватая ртом воздух, словно рыба, выкинутая на берег.
— Ну и зачем было портить хорошую вещь? — укоризненно спросил Рикки, ставя зеркало так, чтобы в нем отразилась кровать и я, лежащий на ней, с всклоченными волосами, белым как мел лицом и темными кругами под глазами. — Все-таки упрямец ты, Шени. До последнего искреннюю помощь принимать не хочешь.
У меня не осталось сил на разговоры и тем более споры. Поэтому я молчал, пока храмовник быстро и умело освобождал меня от остатков рубахи. Затем Рикки без малейшего усилия приподнял меня, посадил вполоборота к зеркалу и придерживал все время, пока я изучал открывшуюся мне картину.
Первым делом я кинул взгляд на поясницу. Позволил себе краткий вздох облегчения, убедившись, что паук остался на прежнем месте и не изменился в размерах. Затем посмотрел чуть выше и со свистом втянул в себя воздух. По моему позвоночнику протянулась странная причудливая плеть непонятного рисунка. Приглядевшись, я вздрогнул от омерзения. Это же изображение чешуи! На моей коже начала расти татуировка дарманов! Что за дела?
— Но почему? — выдавил я из себя, беспрестанно облизывая пересохшие губы. На моих глазах одна из маленьких черных точек, врассыпную расположенных на моей коже, надулась, побагровела и внезапно переродилась очередной чешуйкой.
Я передернул плечами от омерзения. До безумия захотелось залезть в горячую ванну и тереть, тереть тело жесткой мочалкой до тех пор, пока татуировка не слезет кровавыми ошметками.
— Почему это происходит со мной? — Я до соленого привкуса во рту закусил губу и бросил отчаянный взгляд на Рикки. — Дарман — это заклятие драконов, насколько я понимаю. Но… Какой дракон мог сотворить со мной это против моей воли?
— Ты пал жертвой не дракона, — спокойно ответил Рикки, с любопытством ученого-алхимика разглядывая беспрестанные изменения татуировки, которая росла на глазах. — Видишь ли, некоторые заклятия передаются от жертвы к убийце. Я навел кое-какие справки об упокоенном главном архивариусе. Ты удивишься, когда узнаешь, какая бурная жизнь была у него в прошлом. Одно то, что в молодости он играл далеко не последнюю роль в гильдии наемников, о многом говорит. Правда, не здесь, а в Мейчаре. Помимо этого Роммий сам метил на место главы. И, бесспорно, рано или поздно добился бы своего. Но… После одного из заказов вдруг резко отошел от дел. На несколько лет пропал из виду, а объявился уже здесь в качестве главного архивариуса.
— Каким образом? — хмуро спросил я. — Я думал, пост главного архивариуса не дают первому встречному наемнику.
— Ты же знаешь, при наличии достаточного количества денег все возможно. — Рикки чуть заметно поморщился. — Даже для болотного нетопыря нанять учителя танцев. Вопрос в другом: что случилось с Роммием тогда, в Мейчаре, из-за чего он бросил все и объявился вновь спустя приличное количество лет уже здесь?
Я послюнявил палец и потер ближайшую чешуйку, в глубине души надеясь, что происходящее — глупый и жестокий розыгрыш, и татуировка смоется с тела, стоит лишь приложить немного усилий. Однако чем дольше я тер багрово-черный рисунок, тем больше он темнел, буквально въедаясь в кожу.
50 
