82 
Девушка пока оставалась одной из лучших на курсе, хотя поддерживать это звание становилось все труднее. Слишком много сил уходило на занятия с императором. Эвелина никак не могла понять, чего именно добивается Дэмиен. Она не собиралась в обозримом будущем вливаться в столичное высшее общество, о чем прямо заявила еще на первом уроке. На что император хмыкнул и по своему обыкновению заметил, что рассказывать о своих планах – все равно что насмешить Судьбу. Потому что любое людское разумение в конечном итоге ничто перед Божьим промыслом.
Так или иначе, но теперь Дэмиен обращался со своей ученицей не в пример более мягко. Даже во время поединка на тренировочных мечах он отныне лишь намечал удар, но не наносил его в полную силу. Уже давно сошли все синяки, а новые если и появлялись, то только из-за неосторожности самой Эвелины или после разминок с Ронни, который поспешил вернуться к своей излюбленной манере воспитания племянницы. Но каждый раз, когда девушка собиралась переступить незримую грань вежливости, по былому обыкновению нахамив императору, Эвелина вспоминала миг своего унижения. И мысленно отступала от прежних намерений.
Странное дело, но теперь Дэмиен уже не вызывал столь жгучей ненависти, как раньше. Конечно, где-то глубоко в душе Эвелина знала, что он – враг, который не раз пытался убить ее, а возможно, еще попытается. Но в то же время она не могла не восхищаться выдержкой и хладнокровием императора. Эвелина жадно, как губка воду, впитывала те знания, которыми щедро делился с ней наставник. Она училась извлекать выгоду из общения со столь не похожим на нее человеком. И у нее это неплохо получалось.
Ронни не мог нарадоваться на прилежание племянницы. А она вдруг с ужасом осознала, что зачастую с трудом дожидается начала очередного урока и искренне огорчается, когда он приходит к завершению.
Эвелина боялась признаться самой себе, что ей начинал нравиться император. Что даже воспоминания о том, как некогда он жестоко обращался с ней, вызывают не гнев, но какое-то болезненное удовольствие. Словно пережитое тогда надломило что-то в душе, показав ей омерзительную сладость унижения.
И больше всего на свете девушку страшило то, что ее мысли может узнать посторонний, особенно – сам Дэмиен. Если уже не узнал.
Иногда в светлых глазах императора мелькало непонятное торжество. И тогда Эвелина мучительно соображала, пытаясь понять – не является ли нынешнее радушие правителя лишь маской, за которой прячется злобный оскал. Не собирается ли тот нанести подлый удар в спину тогда, когда девушка будет меньше всего ожидать. И, совсем запретное, не получит ли Эвелина наслаждения от попадания в ловушку, которую, несомненно, готовит для нее Дэмиен. Ведь иногда бессилие перед более опытным и умелым противником заставляет сердце замирать в непонятном радостном предвкушении полного поражения.
Эвелина знала, что по Академии давно гуляют разнообразные слухи по поводу ее неожиданного возвышения. Тяжело признавать преимущества другого человека. Легче списать все на тысячу посторонних причин, начиная от прозаической удачи и заканчивая совсем уж непотребными измышлениями. Так случилось и с нею. Тем более что многие отказывались считать девушку за ровню, узнав, что детство ее прошло на маленьком архипелаге, а первой наставницей была обычная деревенская колдунья, которая даже до обучения стихийной магии не была допущена. Обычная для Эвелины молчаливость и скрытность давали необъятный простор фантазиям. Сплетники еще держали себя в рамках, когда Эвелина приползала после уроков измученной и избитой. Но когда император прислал ей в дар около десятка богатейших нарядов и выделил специально обученную служанку для помощи в переодевании и причесывании, по Академии прокатился настоящий вал слухов.
До Эвелины доносились отголоски этой бури, но она предпочитала не вмешиваться, не считая нужным что-либо опровергать или подтверждать. Такое положение дел вполне ее устраивало – пусть выдумывают все, что угодно, лишь бы не надоедали глупыми расспросами. Но вскоре ей пришлось пожалеть о столь опрометчивом шаге. Пожалуй, иногда легче остановить распространение клеветы в самом начале, чем потом расхлебывать неприятные последствия. А последствия для Эвелины и впрямь оказались плачевными. Именно из-за чьей-то глупой и завистливой выдумки ей пришлось в стенах Академии впервые скрестить боевое оружие не под присмотром императора или дяди, а один на один с сокурсником, даже более того – стать убийцей.
82 
