Последние отзывы

  33  

Гера устал:

– Я понял.

Все продолжали на него глядеть с недоброй укоризной. Он громко повторил:

– Я понял! – ив тот же миг его мобильный телефон забившись, как подстреленный, на скатерти, выдал начало увертюры из «Севильского цирюльника». Гера в испуге глянул на дисплей; там высветилось: «Таня». Гера виновато обернулся. Парень глядел ему в глаза с усмешкой. Подруга парня, обернувшись, тоже глядела на него. «Цирюльник» все звучал с надрывом, но Гера не решался взять мобильник в руки. Взял наконец, с трудом сдержал себя, чтобы не побежать. Шел к выходу; мобильник верещал в горсти. Как только Гера оказался на крыльце, увертюра в телефоне смолкла, но продолжала клокотать, ликуя, в горле.

Пальцы дрожали; Гера нашел кнопку с зеленой меткой и дважды изо всех сил ее вдавил. Ждал ответа, и увертюра распирала его душу всей полнотой оркестра – оркестр в нем смолк, как только в телефоне сухо прозвучало:

– Аппарат абонента не отвечает или находится вне зоны действия сети.

– Плеть, плеть, плеть, плеть! – выкрикнул Гера в отчаянии.

Сел, вдруг устав, на цементное крыльцо, уставился в зигзаги трещин на асфальте, возненавидев себя с такой силой, что не сумел своей же ненависти вынести и поспешил возненавидеть парня с ключами. Подумал: «Убил бы гада», – и ощутил, как кто-то примостился рядом на цементе. Скосил в страхе глаза и успокоился: рядом был не этот парень, а мужчина из дальнего угла. Мужчина пожевал мокрыми губами и спросил:

– Ты тот, который из Москвы?

– Да, – неохотно ответил Гера. – Откуда вы обо мне знаете?

– Все знают… Оттягиваешься?

– Немного.

– И мы немного, – сказал мужчина как бы с сожалением. – Приехали купить мясорубку, электрическую; давно хотели… В Селихнове простую мясорубку хрен где купишь, а электрическую и не увидишь никогда. Зашли немного оттянуться – и не купили мясорубку… И мясорубку не купили, и на автобус не успели.

– Вы из Селихнова? – спросил Гера.

– Я разве не сказал?.. Теперь автобус только утром. Теперь нам и тебе – ночь на вокзале кантоваться.

– Надеюсь, без меня, – сказал Гера с тревогой.

– Пешком пойдешь?

– Да хоть бы и пешком.

– Пешком ты не дойдешь… – Мужчина уронил голову на грудь и замолчал надолго, засыпая. Потом очнулся и сказал: – Когда дойдешь, ты Панюкову своему скажи: я, может, у вас буду послезавтра или завтра. Я обещал смотреть его корову. Чего там у него с коровой?

– Корова как корова. Я и не знаю, что с коровой.

– Посмотрим, что с коровой… Ты успокой его, скажи: ветеринар все помнит хорошо и будет послезавтра… Он обо мне тебе рассказывал?

– Нет.

– Он обо мне не любит говорить, – как будто с сожалением, но и самодовольно произнес ветеринар. – Не любит-то не любит, а как корову надо посмотреть – сразу ко мне, к кому ж еще, и сразу забывает, что не любит…

За спиной лязгнула дверь, ветеринар и Гера обернулись. Спутница ветеринара стояла в дверях, раскинув полные руки и держась ими с двух сторон за дверную раму. Она дышала сипло и, задумавшись о чем-то, пыталась разглядеть что-то, ей одной известное, за дальним киоском, за грудой пустых темно-зеленых пластиковых ящиков, за темными, как ящики, кустами, но глаза ее, казалось, ничего перед собой не видели.

– Да тут я, Саня, тут я, ты не бойся, – сказал ветеринар, оперся горячей и мокрой ладонью о плечо Геры и, помедлив, встал с крыльца. – Чего ты испугалась? Ты ж знаешь, я же никуда не денусь.

Как Гера ни спешил, алая нить над озером, лопнув, исчезла в облаках и потускневшие ее обрывки истаяли в воде до того, как им была пройдена длинная набережная. К окраине Пытавина он выбрался, немного поплутав по темным улицам; знакомая черная тень ретранслятора помогла ему выйти на шоссе.

Гера шел в сплошной тьме, то и дело сбиваясь с асфальта на гравий обочины, рискуя упасть в придорожную яму. Невидимые сосны по краям дороги гудели на ветру, невидимые провода звенели над головой; воздух, схваченный ночной прохладой, с каждым шагом становился тверже, и все труднее было на ходу дышать. И ни один звук, хоть капельку похожий на далекий шум машины, не прорывался сквозь этот твердый воздух, сквозь этот лесной гуд, сквозь металлический звон в небе. Внезапно в глаза Геры ударили два узких, острых луча из двух огромных круглых фонарей. Лучи метнулись в сторону, и фонари погасли; в свете далеких фар, бившем из-за спины Геры, мелькнул и скрылся за границей света силуэт лисы: глаза этой лисы Гера и принял за фонари… Свет фар струился под ногами, и Гера обернулся. Машина близилась, уже шумела, свет ее фар уже слепил глаза; Гера встал на середине шоссе, расставил ноги и изо всех сил замахал руками. Машина ход не замедляла, Гера встревожился, но не спешил уйти с дороги. Машина с визгом затормозила прямо перед ним. Фары били в глаза; дверь кабины, открываясь, лязгнула; послышался насмешливый знакомый голос:

  33