Последние отзывы

  30  

Он вышел и в соседний закоулок, сказав себе, что главное теперь – не останавливаться, не столбенеть в отчаянии, идти куда глаза глядят, не прекращая между тем попыток дозвониться, но и не потакая нетерпению: не через шаг пытаться и не через два – через пристойное количество шагов, оговоренное с самим собой. Гера оговорил с самим собой четыреста шагов от попытки до попытки и очень был доволен, что ни разу не поддался нетерпению, не сократил ни разу расстояние между попытками.

Четыреста шагов по улице Урицкого, четыреста – по Комсомольской, еще четыреста – по Новосельской, четыреста – вокруг площади Кирова, и их хватило, чтоб дважды обойти всю эту маленькую площадь с ее ларьками и киосками, – при всех его попытках и везде мобильный телефон Татьяны был выключен или находился вне зоны действия сети, домашний лишь гудел, Татьяны дома не было, где б Гера ни оказывался и ни находился.

…Ее не было дома на Больничной, на Маяковского, на Преображенской; ее мобильник не включался на Гагарина, Калининской и Профсоюзной. Она не отзывалась ни по одному из своих телефонов на вещевом рынке, где сгрудились палатки и лотки с турецким и китайским ширпотребом, с пластмассовой посудой, хрусталем, с миксерами, утюгами и электромясорубками, с виниловыми сумками, пакетами из полиэтилена с картинками из мультиков о Бэтмэне и Человеке-пауке. Она не возвращалась на Лесную и на продуктовом базаре, среди мясных рядов, уже почти пустых, звенящих мухами и осами над одинокими, слепыми и ушастыми свиными головами; среди рядов с капустой и картошкой; она не попадала в зону действия сети и на краю базара, среди торговок семечками, воблой и сушеными грибами.

Гера не смог дозвониться до нее и на озере, на его бетонной набережной.

Устал, сел на скамейку и сказал:

– Ты запретила навсегда посылать тебе эсэмэски, ты мне сказала, что они идиотичны. А что ты будешь чувствовать, когда ты включишь телефон и сразу же получишь эсэмэску оператора, типа: «Этот абонент звонил вам миллион раз»? Совесть тебя не съест? Будь умницей, включи свой чертов «эриксон» или вернись, наконец, на Лесную!

Гера еще раз попытался дозвониться – и на Лесную, и на «эриксон», потом попытки прекратил.

Было уже далеко за полдень; солнце, стоявшее невысоко, прежде чем наполниться вечерним красным пламенем, остыло и потускнело; рябь на воде переливалась оловом и ртутью, но кое-где уже посверкивала черным углем. Уставший Гера наблюдал за рыбаком, сидевшим на камнях внизу с короткой удочкой, и долго ждал, когда он хоть что-нибудь поймает. Солнце начало краснеть, прибавилось угля в озерной ряби, и рыбаку в конце концов повезло. Рыбка была так мала, что Гера ее не разглядел; рыбак, как только снял ее с крючка, с размаху бросил в озеро. Гера поднялся со скамейки.

Он был голоден и подумал о стеклянном кафе «Кафе». Припомнив, как его везли по набережной от вокзала, минут за двадцать сам дошел до цели, ни разу не достав из кармана мобильник.

В музейной тишине кафе «Кафе», у самой двери, за длинным и почти пустым банкетным столом сидели друг напротив друга перед высокой горкой хлеба на подносе два старика в оранжевых жилетах поверх сизых роб – и ели бледный борщ. В дальнем углу, у фиолетовой стены, возле пустой эстрады с двумя огромными, будто столбы, колонками усилителя, сидели тоже двое: плотная женщина неопределенных лет – она спала, раскинув локти на столе и уронив голову на руки, – и ее немолодой спутник в зеленой вытертой футболке. Он пил пиво из граненого стакана. Середина зала, должно быть, предназначенная танцам, была от столиков свободна. Свободны были и почти все столики возле стеклянной стены с видом на площадь и вокзал, лишь за одним из них, почти под стойкой бара, три молодые женщины пили шампанское «Корнет» и ели кремовый торт. Гера сидел от них неподалеку и, ожидая официантку, глядел в окно вниз, на закопченные крыши вагонов и масляные люки цистерн товарного состава, стоящего на запасных путях и наполовину скрытого бело-зеленым зданием вокзала.

Состав вдруг вздрогнул, дернулся, залязгал сцеплениями и с долгим звуком, похожим на глубокий вздох, тронулся в путь. И Гера вздохнул. Поднял голову и увидел перед собой официантку с листком меню, упрятанным в прозрачный целлофан. Читать меню не стал, а сразу заказал две бутылки пива и, ради любопытства, сто граммов местной водки «Вдарим».

Старики доели борщ и ушли, прихватив с собой по нескольку кусков черного хлеба.

  30