Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
20 
Чего?
Не говори «ку-ку».
Что хочу, то и говорю. Найджела живет в Лондоне на Итон-сквер в доме миллионов за семьдесят, наверно. Она один из самых известных в мире телевизионных поваров и к тому же замужем за одним из самых богатых людей Англии. Мы с тобой, наоборот, сидим здесь, на юге Германии, в Баварии, колыбели нацизма...
Не говори «колыбель нацизма».
Черт возьми, не затыкай мне рот! Если я хочу сказать «ку-ку», то говорю «ку-ку», а если хочу сказать «колыбель нацизма», то говорю «колыбель нацизма».
Я считаю, тебе следовало бы принять во внимание мою просьбу чего-то не говорить.
Можно мне договорить?
Изволь.
Я хотел сказать, что мы с тобой самые заурядные люди, ты учишь в школе, я подвизаюсь в театре...
Ты драматург, Телеман, драматург.
Предположим, раз я занимаюсь этой пьесой... но короче, ни ты, ни я не живем в сказке, напротив, у нас трое детей и типовой дом, мы работаем довольно напряженно, но как раз сейчас отдыхаем, у нас отпуск, и я предлагаю заняться сексом, а ты в ответ рассказываешь какие-то басни о сыпи на коже и о Найджеле, из-за которой мое тело будто бы вырабатывает вещество, отторгающее меня от тебя. Нина, я вот он, рядом с тобой, здесь, в Перемешках!!!
Я не знаю никаких Перемешек.
Ку-ку! Ты сама слышишь, что говоришь?
Не говори «ку-ку».
Но ты слышишь, что говоришь?
Конечно, я слышу то, что я говорю.
Это сущее безумие. Я не собираюсь от тебя уходить.
Нет, собираешься. Ты отстранился, замкнулся и, о чем бы я не спросила, говоришь, что тебе некогда, ты занят: думаешь о театре.
Но я и правда думаю.
Нет, это неправда.
Правда.
Покажи-ка, много ли ты написал!
Что?
Покажи, что ты написал за время отпуска!
Но...
Никаких «но»!
Я написал немного.
Покажи!
Я много думаю. Потом проверяю свои догадки. И одну-другую из них записываю, иногда некую более общую идею. В театре я работаю с чужими текстами, поэтому мне редко удается подумать о своем, но здесь я это делаю. Я думаю о своей пьесе все время, целые дни. Например, пока мы не начали этот разговор, или, вернее, дискуссию, или фиг его знает что, я думал... вот о чем я, по-твоему, думал?
О своей пьесе?
Ну конечно. Сама видишь.
Покажи, что ты написал!
Что значит «Россия»?
Это записи для памяти.
Вижу. Но Россия при чем?
Что означает эта запись?
Да.
Вряд ли я сумею объяснить.
А ты постарайся.
Она ничего не означает.
Ничего?
Нет.
А зачем ты ее сделал?
Не знаю. Происки внутреннего голоса.
И как ты собираешься ее использовать?
Посмотрим. Возможно, она разбавится еще чем-то и превратится в стоящую идею.
В театр?
Хотелось бы.
А наци-китч?
Нацистский китч. Который здесь кругом. В доме Бадеров, куда ни плюнь, попадешь в него.
То есть ты считаешь Бадеров нацистами?
Нет.
Хотя наци-китчем увлекаются?
Да... хотя нет. Они им обзаводятся.
Но просто как китчем?
Да.
Не зная, что это китч нацистский?
Я думаю, в глубине души они об этом догадываются.
Ты написал «РЕМОНТИРОВАТЬ» большими буквами.
Вижу.
А потом подчеркнул и провел стрелку к другому слову. Не могу разобрать, что написано — климат, Китай.
Китай.
Так получается «РЕМОНТИРОВАТЬ КИТАЙ»?
Да.
А это что?
Костюм.
Костюм?
Да.
Я думаю, Россия — это зашифрованная Найджела.
Чего?
В ней столько же букв, сколько в России.
Нина, поосторожнее, тебя заносит.
Не заговаривай мне зубы. В словах «Россия» и «Найджела» по шесть букв. Как ты можешь это объяснить? Я вся внимание.
В них разное количество букв. В России шесть, а в Найджеле восемь.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Да. Ладно.
Ты думаешь, меня все время тянет писать тайком слово «Найджела»?
Думаю, да. Так «Россия» точно не шифр?
Я не пишу шифровок. Ку-ку.
Не говори «ку-ку».
И это все, что ты написал за две недели?
Но это лишь видимая часть айсберга. А под ней многие кубометры мыслей, не видных невооруженным взглядом.
Маловато будет, Телеман.
Это театр.
Это ноль с палочкой, Телеман.
Ты говоришь о вещах, о которых не имеешь понятия. Это семя для произрастания пьесы. Субстанция, из которой растет театр.
20 
