65 
Оливия поставила на кухонный стол тарелку со скудным завтраком, состоявшим из единственного яйца пашот и двух тоненьких тостов. Ветчина, колбаса и бекон исчезли из их кладовой много лет назад.
— Сквайр настолько без ума от тебя, что уверен, мы можем подать ему блюдо из куриных желудков, и он будет просто счастлив!
Безмерно взволнованная, сбитая с толку Александра попыталась вернуться к своей работе. Она осторожно перевернула платье, прижала к ткани утюг. Но он уже успел остыть.
— Александра, ты уже прогладила эту сторону, — мягко сказала Оливия, бросив в сторону сестры встревоженный взгляд.
Александра медленно подняла на нее глаза, не в силах изобразить на лице даже слабую притворную улыбку.
— Ты права. Ах, как глупо с моей стороны!
Что ж, теперь все было кончено. И не осталось больше причин переживать.
Но Александра грустила, теперь коварная память возвращала ее в давние дни встреч с Оуэном: ее чувства были столь же сильными, за исключением того, что никогда прежде она еще не чувствовала такого влечения, такого взрыва страстного желания. Как же она тосковала без Оуэна! Старые раны вскрылись снова, заставляя страдать от нестерпимой боли.
Между тем Эджмонт с жадностью накинулся на яйцо и тосты. Он уже объявил дочерям, что днем уедет — Александра не имела представления, куда он решил направиться, да это ее и не особенно заботило. Она вышла из кухни, аккуратно придерживая разглаженное платье, Оливия направилась следом.
— Убедись, что стол сегодня вечером будет накрыт по высшему разряду, Александра. И не вздумай экономить! — напутствовал Эджмонт старшую дочь.
Ничего не ответив, она принялась тщательно развешивать платье в прихожей.
Оливия пристально взглянула на сестру:
— Почему бы тебе не рассказать о том, что произошло вчера? Я так волнуюсь!
Менее всего на этом свете Александра хотела, чтобы сестры волновались о ней. Она поместила вешалку с платьем на большую стойку для одежды и обернулась:
— Волноваться тут совершенно не о чем. Я объяснила свою точку зрения герцогу. Никаких неуместных знаков внимания с его стороны больше не будет.
— Но ты же чуть не плачешь! — заметила Оливия. — Ты даже не можешь изобразить жалкое подобие улыбки. Что случилось? Неужели он был с тобой злым? Жестоким? Я уже не раз прокрутила в голове все возможные и самые ужасные сценарии!
Александра приобняла сестру:
— О, Оливия! Он сильно разозлился. И явно не мог спокойно принять мой отказ. Но все уже кончено, и у меня нет ни единой причины переживать.
— И все таки ты расстроена!
Александра ни за что не рассказала бы Оливии о поцелуе. Точно так же, как никогда бы не призналась сестре, что тоскует по Оуэну и их светлых чувствах, что думает о нем даже теперь — так, как не думала все эти долгие годы… Не поведала бы и о том, что образ Оуэна часто всплывает перед ее глазами, то и дело сменяясь лицом герцога. Нет, откровенничать явно не стоило: Оливия обязательно использовала бы эти признания в качестве аргументов против сквайра и его ухаживаний.
— Я просто переутомилась, — ответила Александра, почти не покривив душой, и наконец то заставила себя улыбнуться. — По крайней мере, у Бонни сейчас настоящий праздник. Она находится, вероятно, в самом лучшем стойле, которое когда либо видела, с таким огромным количеством сена, что даже не знает, что с ним делать.
Но Оливия не улыбнулась на шутку сестры, лишь еще больше впилась в нее всполошенным взглядом:
— В Клервуде явно что то произошло, и ты не хочешь мне об этом рассказывать. Раньше у нас никогда не было тайн друг от друга.
Александра больно прикусила губу, пытаясь сдержать готовые хлынуть из глаз слезы, и призналась:
— Он поцеловал меня.
Оливия чуть не задохнулась от потрясения.
— Мне очень жаль, — сказала Александра, безвольно прислонившись к стене. — Я уже успела забыть, что чувствуешь, когда тебя целует молодой красивый мужчина.
— Он не так уж и молод. Ему тридцать или около того, — отозвалась Оливия. — Надо же, какой презренный хам!
— Да, презренный, — вяло согласилась Александра и в этот самый момент, когда до нее донеслись приближавшиеся шаги отца, поняла, что не верит своим собственным словам.
Сестры переглянулись и натянуто улыбнулись отцу, когда он прошествовал мимо, чтобы взять свое пальто.
65 
