Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
56 
– Вы думаете, что она узнала вас в темноте, в коридоре?
– В том-то и дело, что не узнала. Поэтому ей важно было, чтобы все знали, что она в тот момент, когда вы разговаривали со своим, так сказать, клиентом, находилась в медицинском кабинете. Что она ничего не видела и не слышала. И все равно она не почуяла той опасности, которую почуяли вы, Лариса… Вы хорошо разбираетесь в людях и испугались… Я вот только не пойму, неужели вы, понимая, что вас хотят убить, не могли куда-нибудь сбежать, подальше от собственного дома?
– Я зашла на несколько минут, чтобы взять кое-какие вещи…
– Но могли ведь и не открывать дверь…
– Я сделала это машинально…
– Ха-ха-ха! – расхохотался он ей в лицо. – Вот вы и поплатились за это!
– Я, Лариса Иванова, – ваша третья жертва. А что вы можете сказать о четвертой?
– О Кате? Хорошая была девочка. Но я решил убрать ее на всякий случай… Даже если она и не узнала меня тогда, в коридоре, когда я выходил от вас… Если бы узнала она, то непременно сказала бы Алисе. Может, не сразу, а позже, но все равно я чувствовал бы себя крайне неспокойно. А мне сейчас нужен покой…
– Вы сделали свой выбор.
– Да…
– Вы все записали?
– Сейчас допишу… Но зачем я пишу?
– Понимаете, теперь ваша история будет более реальна. Сейчас я верю вам, что вы действительно сильный человек и способны на убийство… – Ей казалось, что сердце ее вот-вот разорвется от боли. Тошнота подкатывала к горлу. Она понимала, что делает страшное дело, провоцирует доверившегося ей убийцу…
Она незаметно отключила диктофон. Последнюю часть беседы не должен слышать ни единый человек. Иначе ее дисквалифицируют. В сущности, она и так давно уже вышла за пределы дозволенного… Тем более что перед ней сидел психически больной человек. Но он убил двух ее подруг!..
– Николай Николаевич, скажите, только честно, я вам как женщина никогда не нравилась?
– Вы? Вы не можете не нравиться, Лариса. Вы – само очарование. Но все в пансионате знают о вашей недоступности…
– Наверное, такие же слова вы говорили и своей любовнице, Валентине…
– Да, наверное…
– А после ее смерти вы уже не испытывали к ней прежних чувств, вам не хотелось ее?
– Нет… – резко бросил он. – Зачем о ней вообще вспоминать?
– Вы пробовали хотя бы прикоснуться к ней?
– Она злая, и он злой… Я протягиваю руку, она проходит сквозь них…
Тогда, превозмогая себя, Лариса встала посреди комнаты, сбросила с себя куртку, свитер и принялась расстегивать джинсы. Николай Николаевич смотрел на нее широко раскрытыми глазами с воспаленными от бессонницы веками и ничего не мог понять.
– Подойдите ко мне, Николай… – позвала она его, поманила рукой.
Он встал и медленно двинулся ей навстречу.
– Протяните руку и дотроньтесь до моей груди… Смотрите, какая она упругая, теплая, не то что у вашей Валентины…
– Но почему? – Зинченко схватил ее за грудь. – Ты – живая?
– Нет, это пограничное состояние… Меня нет, и я – есть… Если хочешь, я могу снять с себя все…
– Да… Хочу…
И она предстала перед ним обнаженная. Мужчина, стоящий перед ней, дрожал и тяжело дышал. Тогда она взяла его за руку и повела за собой в спальню… Легла на кровать, раскинувшись, и тихо засмеялась.
– Ну, что же ты?
Он подошел к кровати, присел рядом и коснулся ледяной рукой ее гладкого колена, потом дернулся, застонал и повалился рядом… Его тело, предательски молчавшее уже долгое время, сыграло с ним злую шутку. Острое физическое наслаждение, какого он не испытывал ни с женой, ни с теми женщинами, которых подсовывала ему Алиса, он испытал с «убитой» им женщиной.
Лариса продолжала лежать на кровати и улыбаться… Она имела на это право, поскольку ей-то он не смог дать ничего. Но не убивать же ее второй раз?
Он, липкий и грязный, выбежал из спальни в комнату, где все еще продолжала гореть лампа. Посреди комнаты он увидел ворох одежды. Рядом в позе лотоса застыла обнаженная Валентина.
– Что же ты так оплошал? – хихикнула она.
Он оглянулся в поисках ухмыляющейся рожи Сергея, но, не найдя его, бросился к письменному столу, к которому снизу при помощи скотча был прикреплен пистолет. Он сорвал его, отлепил клейкую ленту и сел в кресло, тупо уставившись на исписанные мелким почерком листки.
– Ты и сейчас оплошаешь, – показала ему язык Валентина. – Ты не сможешь этого сделать…
Лариса, появившись в дверях, спокойно оделась и, стараясь не смотреть в его сторону, на цыпочках вышла из комнаты. Зинченко, засунув пистолет себе прямо в глотку, выстрелил…
56 
