53 
— Люсь, а я ведь сволочь, настоящая сволочь, — только и смог выдавить он из себя, — ты прости меня, Люсь. Грех на мне большой…
— Да ладно, Глеб, – вдруг тихо и серьезно произнесла Люся. – Нет на тебе никаких таких грехов. Потому что меня давно уже из темноты на белый свет вывели. Спасибо Молодцу–Гришковцу, конечно — снова я жить начала. И грехи твои, стало быть, тоже автоматом снимаются…
— А кто это – Молодец–Гришковец?
— Илья. Ты его видел сегодня.
— А…Понятно. Хороший пацаненок. Зря ты его все–таки выгнала, Люсь. Он когда сюда вошел, мне почему–то легче стало, будто живой водой на меня брызнуло. Странно, да? А сейчас опять маетно стало, будто меня самим собой скоро вытошнит…
— А ты знаешь, кто этот пацаненок–то, Глеб?
— Кто?
— Он сын той самой женщины, которая отца от Шурочки увела. Представляешь?
— Иди ты!
— Да. Это судьба, видно. Такой вот у меня теперь названный братец есть. Илья Гришковец…
— А прекрасная Александра об этом знает?
— Ты что! Нет, конечно, это исключается! И ты смотри не проговорись. Она и без того нас тут уже замордовала совсем…
— Что, достает? Я смотрю, у вас все по–прежнему, — он красноречивым жестом обвел рукой кухню, всю заставленную баночками и горшочками с приклеенными на них написанными торопливой Шурочкиной рукой записочками. – Война со старостью, по всему видно, продолжается, и не на жизнь, а на смерть… — И вдруг, прислушавшись, испуганно прижал палец к губам, показывая глазами на дверь.
Держась обеими руками за поясницу и страдальчески скривив опухшее ото сна лицо, в кухню уже вплывала Шурочка в своей розовой пижамке с рюшечками, лохматая и недовольная. Увидев Глеба, трусливо отступила к двери, решив спешно ретироваться, но тут же и передумала. Улыбнувшись мило и изо всех сил стараясь пряменько держать спинку, уселась на стул, тараща на него заспанные удивленные глазки.
— Ой, здравствуйте, Глеб! Вы так неожиданно появились! А я в таком виде, простите за неглиже…
— Ну что вы, Александра! Вы в любом состоянии прекрасны! – произнес Глеб, вольно откинувшись на спинку стула.
Только на миг чуть дрогнули уголки его губ, только на миг мелькнуло в глазах выражение прежней глумливой насмешливости, – и тут же исчезло, упало твердым серым камешком на дно больного организма, не способного больше ни на насмешку эту, ни на ерническую прежнюю галантность – не до того ему уже было, организму–то…
— Ой, а что это с вами, Глеб? – продолжала удивленно таращиться Шурочка, рассматривая его серо–желтое лицо с потухшими глазами и впалыми, обросшими трехдневной щетиной щеками. – Вы так плохо выглядите! Вам срочно, просто очень срочно нужно заняться чисткой своего организма. Вот послушайте, я вас сейчас научу…
— Мама, не надо! – бросилась отчаянно на эту амбразуру Люся. – Не надо, мама! Лучше расскажи нам, как ты вчера сходила на свою йогу! Интересно было, мама?
— Ой, Люсенька, что ты, какое там интересно… Это ужас какой–то, – охотно переключилась на свои маленькие проблемы Шурочка. – Такие немыслимо сложные упражнения — у меня теперь вся фигура болит! Каждая косточка, каждая мышца. С кровати я не встала – я с нее сползла. Даже не знаю теперь, продолжать мне эти занятия или нет… Как ты думаешь?
— Я думаю — надо продолжать! – решительно произнесла Люся, изо всех сил стараясь придать голосу побольше заинтересованности в вопросе. – Говорят, йоги очень долго живут, и до самого преклонного возраста не стареют!
— Ты думаешь? – забавно сведя бровки к переносице, очень серьезно спросила Шурочка. – Но это же так тяжело…Хотя ты права, наверное. Ты знаешь, я вот что сделаю – я сейчас ванну с травами приму. Может, мне легче станет…А бросать это дело не надо, ты права…
Кряхтя, она с трудом поднялась со стула, громко ойкнув, сделала первый шаг и, кокетливо закатив к потолку глаза, медленно поплыла в ванную, откуда вскоре послышался звук льющейся из крана воды.
На смену Шурочке в кухню приковылял Фрам, уставился на Люсю полным горького упрека собачьим взглядом, словно говоря: « Ну не прошусь я гулять, и что? Ты сама–то не понимаешь, что ли…»
— Ой, прости, Фрамушка, я совсем про тебя забыла! – подскочив со стула, виновато запричитала Люся. — Сейчас пойдем, прости, дружочек…
— Может, с нами пойдешь гулять? – обратилась она к Глебу. – На улице хорошо, вон какое солнце светит!
— Нет, Люся, устал я… Ты иди, я лучше прилягу. Голова кружится…
53 
