28 
— Эй, а ты чего так на меня смотришь?
— Как? – засмущался тут же Илья.
— Да слишком уж заинтересованно, прям как большой мужик…
— Нравится – и смотрю! Знаешь, я целый день про тебя сегодня думал.
- А вот этого не надо, и не начинай даже! — Резко обернулась к нему Люся. — Я на пять лет тебя старше, ты маленький еще для меня, понял?
- Да я не к тому… — окончательно смутился Илья и замолчал. Увидев огромный книжный стеллаж, занимающий всю стену от пола до потолка, с преувеличенным вниманием начал рассматривать корешки книг.
Люся тоже молчала, усевшись с ногами на свой диванчик, покрытый ярким мохнатым пледом. Возникшая неловкость грозила уже перейти в гибельно–затянувшуюся паузу, и вдруг разрушилась сама собой, рассыпалась самым чудесным образом – она поняла вдруг, что никакой такой неловкости на самом деле и нет, что ей очень хорошо просто так сидеть и молчать в присутствии этого странного мальчишки… Легко молчать. Так очень редко бывает. Шла от него какая–то простота человеческая, теплая, обаятельная абсолютно ненавязчивость, как будто его здесь и нет совсем. Идет себе тихонько мимо стеллажа, рассматривает внимательно корешки книг, будто и ее здесь тоже нет. И никакой такой неловкости, судя по всему, точно так же и не чувствует…
А Илья и впрямь ее не чувствовал. Он просто–напросто тихо про себя радовался тому обстоятельству, что Люся–то, оказывается, те же самые книжки читает. Те же, те же, родимые, на полках стоят, что и у них с бабкой…
К литературе у него было свое, довольно трепетное и предвзятое отношение, воспитанное бережно бабкой Норой — на классике в основном. Поэтому предпочитал Илья литературу «верикальную», как он сам для себя ее определил, то есть бессюжетную почти, как движение некое вверх–вниз, от неба до самых глубин, от анализа к синтезу, вроде как ни о чем и обо всем, о главном, глазу невидимом. Остальную литературу – стрелялки–убивалки там всяческие — он считал «горизонтальной» и для себя утомительной, детективно–активный событийный ряд всегда раздражал его своей какой–то суетливостью и коммерчески–алчной направленностью. Теперь, обнаружив на полках Люсиного огромного стеллажа любимые свои «вертикальные» книги, он вздохнул облегченно – слава богу, наш человек…
— Эй, ты чего молчишь? — тихо спросила Люся, нарушив все–таки эту легкую паузу. – В книги уткнулся и молчишь… Ты читать любишь, да?
— Люблю, конечно, – улыбнулся, обернувшись к ней, Илья. Хотя сейчас никто не читает, правда? Не модно. Все только в компьютерные игры пялятся часами. Ты знаешь, я ведь тоже пробовал эксперименту ради – чуть не заболел! Такое чувство потом было, будто мне в мозгах каждую извилину вазелином промазали, все время хотелось по душ залезть и промыть их холодной водой… Даже страшно стало – а вдруг эта дурь из меня уже и не выйдет никогда?
Люся рассмеялась легко. Захотелось почему–то подойти и потрогать–погладить его белые длинные, слегка вьющиеся, как у малого ребенка, волосы. Он и впрямь был похож на ребенка. Или на непуганого лесного олененка с влажными и наивными очами, в которых переливалась, мелькала временами грустная, пришедшая уже взрослость – притягивающая, останавливающая взгляд. Будто не хотела грубая мужская порода входить–поселяться в этом мальчишке, оттягивала время, жалела его и вздыхала – пусть еще на воле побегает… И лицо такое тонкое, одухотворенное – сейчас такие лица в большом дефиците, одно на тысячу. И взгляд пронзительно–теплый. Марсианский просто, отогревающий. Посмотришь, и жить хочется, и верить хочется в свой розовый камень самости и отсутствие черных дырок и скознячков… Ей даже подумалось вдруг — может, он вообще гуманоид какой?
— Слушай, Люсь, ты извини, мне позвонить надо, бабку проконтролировать, она там одна совсем… — вывел ее из задумчивости его тихий голос.
— Да ради бога. Мне выйти, что ль?
— Нет, нет! – доставая мобильник, испуганно замотал он головой. – Я только голос ее услышу, и все…А то мало ли… Сейчас, я быстро! Извини…
— Ага, давай…
— Норочка! Ну как ты? – тут же тихо заговорил он в трубку. – А давление? Да? Плохо…Ладно, я приеду скоро! Да, в гостях… Да, Норочка, у девушки…Как ты догадалась? А–а–а… Ну все, лежи давай, я скоро. Двери сам открою… Пока…
— Что, болеет? –участливо спросила Люся, глядя в его огорченное лицо.
— Ну да, давление вот подскочило… Прямо беда с ней! Переволновалась вчера очень, и спала плохо…
28 
