Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
32 
– Я буду очень стараться, Лариса… Как вас по отчеству?
– А у нас тут нет отчеств, у нас полная демократия. Я – Лара, ты – Дина. И давай ко мне на «ты». А насчет старания… Что ж, старайся, Дина. Посмотрим на тебя. Мы все тут стараемся, как можем.
– А как твой отец, Лар? – заботливо подсунулся к ней Семен Максимович. – Лучше ему?
– Да. Вроде лучше. Из больницы выписали. Хотела его с собой сюда привезти, а он – ни в какую. Говорит, климат ему здешний не подходит. Хотя врачи наоборот говорят. В общем, не уговорила я его.
– Ты? И не уговорила? Странно, странно… Мне казалось, что нет в мире такого человека, которого ты не смогла бы уболтать.
– Да ладно, Сём! Не льсти мне. Лучше скажи – где можно хорошую няньку найти?
– Няньку? Откуда я знаю? У меня такой проблемы пока нет, бог миловал! Погоди, ты же вроде находила для Машки няньку!
– Да она сбежала, Сём… От моей чингис-ханки кто хочешь сбежит. Она и в детском саду успела уже поколотить кого-то, пока меня не было. И сама же забастовку по этому случаю объявила. Не пойду, говорит, туда, и все тут. Я за этот сад бешеные деньги плачу, а она – не пойду… Сегодня утром кое-как ее туда спровадила. Воспитательница полчаса плакалась, рассказывала, как Машка ей хамит. Ну вот что с ней делать, а? Я хотела ее от домашнего воспитания оторвать, чтобы она там общалась да развивалась, а она еще капризнее стала… И нянька, как назло, ушла.
– Так пусть свекровь с ней сидит! Она ж ей родная бабушка! Если вы с Гришкой развелись, это еще не значит, что…
– Нет, Сёма! Этот вариант исключается! – резко вздернула перед его лицом ладонь Лара. – Эту гребаную интриганку я и близко к ребенку не подпущу!
Прозвучало это на фоне Лариной прелестной лености довольно неожиданно, Диля вздрогнула и обернулась от стола, где нарезала большим ножом сыр. И поразилась метаморфозе, которая мгновенно произошла с Ларой. Нежной и обаятельной Бритни Спирс больше не было. Сидела на диване большая злая кошка с длинными отточенными коготками, напряженная, уверенная в своей злобной решимости напасть, впиться зубами, загрызть до крови. Теперь понятно, почему они тут все от одного только имени Лара в священный трепет приходят.
– Ну, не заводись, не заводись, – осторожно погладил ее по коленке Сёма. – Я ведь просто так это предложил, не подумавши. Прости, прости, Ларочка…
– Чего ты так на меня уставилась, Дина? Я тебя испугала? – тут же полетел в лицо Диле резкий вопрос.
– Да нет… – торопливо пожала она плечами, отвернувшись.
– А у тебя, Дина, дети есть?
– Да. Есть. Мальчик. Ему шесть лет.
– А он где сейчас? С кем?
– Да ни с кем… Один дома сидит.
– Как один?
– А кому с ним сидеть? У нас здесь никого нет. Ни друзей, ни родственников.
– И… тебе не страшно? Ты за него не волнуешься разве?
– Волнуюсь, конечно. Но мне не страшно. Он у меня вполне самостоятельный. У него просто другого варианта поведения нет, кроме как быть самостоятельным.
– Класс! Ты слышал? – то ли возмущаясь, то ли, наоборот, восхищаясь ответом, проговорила у нее за спиной Лара. – Вот она, правда жизни, Сёма! У него просто другого варианта поведения нет…
Она задумчиво опрокинула в себя остатки кофе из чашки, потом со вздохом поднялась с дивана, мотнула головой в сторону своего кабинета:
– Пойдем, Сёма, у нас работы невпроворот. Расслабились вы тут без меня. Смотри, никого в офисе до сих пор нет!
– Так без пяти еще… Придут, куда денутся. Иногда и расслабиться надо.
Действительно, с приездом Лары офисная жизнь оживилась, забила рабочим ключом, на лицах все чаще замелькало выражение испуганной озабоченности, и Диля даже видела один раз, как, спрятавшись в холле за пальмой, горько всхлипывала и утирала дрожащими пальчиками слезы бухгалтерша Наташа. Даже рыбы в аквариуме, казалось, оживились, таращились удивленно и презрительно сквозь стекло. Неделя пробежала как один день. И хотя особенно важных, определяющих течение офисной жизни обязанностей у Дили не было, к вечеру набиралось на плечи порядочное бремя суетливой усталости, и лип к душе мелочный тревожный страх, что не успела, забыла, упустила чего-нибудь, и это «чего-нибудь» выплывет неожиданной проблемой на следующее утро. Что делать – у страха глаза велики. Особенно они велики у страха неустроенности, когда не имеешь права даже на маленькую ошибку. Она мерещится тебе везде, эта ошибка, и потому ждешь хоть чьей-нибудь, хоть самой маленькой, но все-таки похвалы за свои старания. Так рабочая лошадка ждет, когда сердобольный хозяин небрежно, но одобрительно хлопнет ее по крупу, чтобы исполниться новыми силами для работы.
32 
