Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
62 
– Да ладно, не обижайся. Эти ж дела не обсуждаются с первым встречным, сам понимаешь.
– Ага, понимаю… А только все равно – можно я тебе совет дам? Из личного, так сказать, опыта?
– Ну, если из личного, то давай… – обреченно махнул рукой Андрей.
– Ну, тогда, значица, так… Допустим, понравилась тебе баба, и ты ей тоже понравился, поскольку ничего себе мужик. Но ведь никто не знает, на сколько часов и дней вы друг другу понравились, так? Хорошо, если месяца на два. А вдруг только на два дня? Ушел ты от своей… как у тебя супружницу величают?
– Анной.
– Ну вот. Ушел ты от своей Аньки, пришел к новой милой, жить стали. А через неделю она говорит – чтой-то мне Петька из третьего подъезда ужас как понравился… Даже больше, чем ты. Так что проваливай, милый мой, откуда пришел. Я, понимаешь ли, женщина честная, одновременно с двумя мужиками спать пока еще не привыкшая. Вот и все твои нравились-перенравились, люблю – не люблю…
– Не, мужик… У меня не тот случай, – смеясь, возразил Андрей. – У меня любовь настоящая, можно сказать, первая…
– Иди ты! Настоящая, говоришь? Так в наше время настоящего-то вроде ничего нет… Золото, говорят, и то подделывают. Многие на пальце носят колечко со штампиком и знать не знают, что это подделка. Главное – в голове обманная уверенность есть. Золото, и все тут. И с женой так же. Поставил штампик в паспорте и не думай ни о чем. Живи. А начнешь думать да сомневаться – изведешься зазря, а любви никакой так и не сыщешь.
– Нет, мужик. Это не про меня. Моя семейная жизнь только начинается. Настоящая, счастливая. В горе и в радости. Я, можно сказать, ради этой жизни с отцом родным порвал…
– Иди ты! Из-за бабы – с отцом? Ну, ты даешь… Что ж, успехов тебе в трудностях. Тебя во двор завезти или как?
– Да нет, не надо во двор… Сколько я тебе должен?
– Нисколько. А за разговор спасибо. Хотя и не за что тебе спасибо говорить, если по большому счету! Я только в голове все по полочкам разложил, а ты – любовь, любовь… Ладно, вылазь. Не трави душу.
– Ну, тогда пока.
– Бывай, мужик…
Анька открыла дверь, глянула на него настороженно. В глазах вопрос, на губах улыбка ласковая, непривычная. Спросила с надеждой:
– Андрюш, ты мобильник потерял, да? Мы тебе с мамой звонили из санатория, звонили…
– Нет, не потерял. Вы когда приехали?
– Вчера еще… А где ты был, Андрюша? Я папе твоему тоже звонила, но он не сказал ничего… Знаешь, как я переволновалась?
– Ага. Снервничала. Я помню.
– Ой, так ты на маму сердишься, да? Что она на тебя накричала перед отъездом?
– Нет. Ни на кого я не сержусь, Ань. Пойдем на кухню, поговорим.
– Анютка, ты с кем бубнишь? – послышался из ванной сердитый голос тещеньки, и вот уже красно-квадратная распаренная физиономия высунулась из двери, окинула Андрея маленькими злыми глазками. – А-а-а… Явился, ирод! Совсем тут заблукал без жениного пригляду? Говорила я Анютке…
– Отстань, мамо! Дай нам поговорить! – сердито зашипела на нее Анька.
– Ага, давай… Вожжайся с ним больше, едрена матрена простодырая! Да с им разве можно по-человечески-то? Разве он понимает?
– Сгинь, мамо, я кому сказала! – подтолкнула тещеньку обратно в ванную Анька. – Ну? Не лезь, не порть мне разговора…
– Да подумаешь! Не больно и хотелось… – обиженно пожала плечами женщина, сердито закрывая за собой дверь. Но закрыла-таки не до конца – оставила щелку. Андрей голову был готов дать на отсечение, что она тут же приникла ухом к этой щелке, затаившись в неловкой позе охотника. Что ж, пусть…
– Ухожу я от тебя, Анька! – с ходу сообщил он, плюхаясь на кухонный стул.
Колыхнувшись полным телом, будто прошел по нему быстрый электрический разряд, она застыла перед ним статуей, меняя выражение лица сначала с ласкового на оторопелое, а потом и мамино родненькое личико быстро выползло наружу – полыхнули черной яростью глаза, подобрались губы твердой куриной гузкой, и вот уже полетела ему в лицо жирная фига, подкрепленная мощным визгливым сопровождением:
– А вот это видел, гад? Уходит он! Как же! Да я твоей мозглявке вмиг дыхалку перекрою! Шею сверну, как цыпухе, всю жизнь по больницам проведет. Понял?
– Тихо, Анька. Убери от меня пистолет, – с силой отвел он от лица Анькину фигу. – Давай поговорим спокойно, без русских народных психозов. То есть без мозглявки, дыхалки и без цыпухи. И вообще, только попробуй ее пальцем тронуть…
– И попробую! Можешь даже не сомневаться, как попробую! Да я… Да я…
62 
