Последние отзывы

  78  

В мансарде скапливались записанные на листочках из школьных тетрадей мнения о картинах и придуманные детьми сказки. Не знаю уж, по каким критериям — сперва в Берлине, а потом и в Нойштадте — жюри определило победителей, занявших на турнире рассказчиков места с первого по сороковое. Во всяком случае, каждый из этих юных сказителей получил хорошую книжку и кокарду в придачу.

Недавно мне прислали фотографии: Фолькер, опираясь о стол, стоит у микрофона, а за его спиной танцуют дети в маскарадных костюмах.

Мальчик — в ковбойской шляпе и с кольтом. Девочка — звезда под вуалью.

Три школы, названные тогда в честь Эдгара и Михаэля Энде, существуют под этими именами и сегодня.

Было солнечное утро. Он сидел на моем балконе, обхватив руками колено:

— Знаешь, у меня рак.

— Как… где?

— Рак кишечника.

— Ну и что будем делать?

Фолькер отвел глаза и смотрел теперь вниз, во двор.

— Неизвестно, что еще меня ждет.

Он медленно провел рукой по краю стола.

— Хочешь чаю?

Кивнул.

Я повторил свой вопрос:

— Что будем делать?

— Подождем окончательного диагноза.

— Живут же люди с отводной трубкой…

— Никогда! — Он бросил на меня яростный взгляд. — Не хочу.

Моей театральной выучки не хватило, чтобы найти слова для ответа живому Иову, и я долго возился у плиты.

— Тебе чай с медом?

— Нет, несладкий.

Когда я подавал чашку, мелькнула нелепая мысль: раковые больные, как правило, до прохождения лечебного курса выглядят здоровее, чем после него. Но за последние десять лет я победил так много разных болезней, что и теперь не вовсе утратил надежду.

— Как же с выставкой в Бергамо?

— Пока занимаюсь подготовкой, — сказал он. — Слишком горячий… — И отставил чашку.

— Без кипятка чай не заваришь.

Мы помолчали.

Мне хотелось, чтобы он побыл со мной.

Но он собрался уходить:

— Твое эссе готово?

— Пока нет.

— Тогда пришлешь мне позже, по факсу.

Он спускался по лестнице, держась за перила.

— Можешь сходить в аптеку? Забрать, что я заказал? — крикнул снизу.

Так близко к своей болезни он меня еще никогда не подпускал.

— Мы пойдем вместе ужинать?

В его ответном бурчании я разобрал: «Позвони» и «Что-нибудь легкое…».

Я закрыл дверь с ощущением, что, прожив вместе с ним полжизни, вижу его у себя в последний раз.

Но через два дня, после следующего посещения врача, он пришел снова — неуклюжий, светящийся радостью:

— In situ! In situ!

Я недоумевающе смотрел на медицинское заключение, которое должен был тут же понять.

— In situ. Это значит, что рак не распространяется!

На сей раз и я, радуясь, выпил вместе с ним жуткого зеленого чаю, к которому подмешал укрепляющий силы мед, хотя Фолькер этого не одобрил.

— Выставка в Бергамо перенесена на ближайшую осень! Я уже созвонился с синьорой Родескини.

— Хорошо. А что теперь?

— Облучение.

— Что ж… нормально. Мы ведь с тобой понятия не имеем, как далеко продвинулась раковая терапия.

В то время в кинотеатрах с большим успехом шел фильм по роману «Герои вроде нас».^[276]

Мы, надеясь на лучшее, отправились в Швабингскую больницу, в отделение лучевой терапии. Регистрация, чистые коридоры, указатели на стенах, стальные двери. Полуподвальный этаж, без окон, а вот и приемная. Женщины, мужчины листают глянцевые журналы. Некоторые переговариваются. Элегантная пациентка; мужчина, одетый как горец… Все выглядело неплохо. Сестра, с нарочитой предупредительностью, выкликнула номер, и одна дама в костюме пастельных тонов заковыляла к находящейся в глубине двери.

Мы заняли места среди ожидающих.

— Человек никогда не бывает один, — неизвестно для чего ляпнул я.

— Не сказать, чтобы обстановка так уж мне нравилась… — Фолькер смахнул с брючины волос.

Мы стали сравнивать здешнюю атмосферу с той, что описана у Томаса Манна в «Волшебной горе». Мир книги, на первый взгляд, казался куда более интересным. Там всякий раз, когда харкающая кровью русская пациентка покидала комнату, звенела стеклянная дверь; с террасы клиники в Давосе открывался вид на горный массив; у Томаса Манна страдающие от лихорадки больные не переставали пить портерное пиво и заедать его устрицами.

— Номер двадцать четыре, пожалуйста.

Сжимаю руку Фолькера:

  78