Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
37 
– Катя, ты рассказываешь такие жуткие вещи… Ты встречалась с ней? Разговаривала?
– Нет. Мне сказали, что ее отпустили…
– Но ведь твой муж был у нее дома…
– Понимаю, что они не чай пили… Но все равно, это уже закончилось… Даже если она – та самая Вероника… Может, решили молодость вспомнить…
– Ваши отношения с мужем после того откровенного разговора улучшились?
– Во всяком случае, я стала делать вид, что и мне это тоже нравится… с завязанными глазами… Я работала над собой, убеждала, что это небольшая, я уже говорила, плата за сохранение семьи… Я очень любила Мишу.
– А я бы не смогла вот так… Знать, что у мужа есть любовница где-то в другом городе…
– Да ты, я посмотрю, провокатор… – устало засмеялась Катя. – Знаешь, у меня уже язык не поворачивается… Устала. Что-то мы с тобой крепко выпили… Стой…
Она приподнялась на локте и протянула к Рите руку, коснулась ее скулы, пониже нарисованного синяка.
– Я тут тебе так много рассказала… Может, мы, конечно, больше никогда и не увидимся, но может случиться и наоборот… В жизни всякое бывает…
– Не бойся, я никому ничего не расскажу. Ты же тоже видела мое лицо… Тоже, сама понимаешь, не фонтан… Ну, поколачивает меня муж… У твоего мужа были свои особенности, у моего – свои…
– Он тебя любит, – медленно, растягивая слова, словно наполняя их особым смыслом, проговорила она. – Любит. И вообще, береги своего мужа, у них короткий век…
И сразу же раздалось тихое похрапывание. Молодая вдова уснула, отключилась от своих кошмаров и переживаний.
Рита встала, накинула халат и вышла в коридор. Было тихо, в раскрытые окна врывался прохладный ночной ветер. Она достала телефон, включила его и увидела, что, помимо непринятых звонков, пришло несколько сообщений: «Куда пропала?», «Включи телефон», «Схожу с ума. С тобой все в порядке?», «Если не отзовешься, остановят поезд…»
Марк на самом деле сошел с ума. Конечно! Ему ничего не стоит позвонить и приказать остановить поезд, чтобы выяснить, все ли с ней в порядке.
Она быстро набрала его номер, и, когда услышала его голос, то поняла, что позволила себе непростительную вольность, отключив телефон…
– Марк, прости меня. Скажу честно, я спаивала Рубину. Я должна была выяснить, могла ли она убить своего мужа или нет…
– Да у нее железное алиби! – заорал на нее Марк. – Мы проверили. Я звонил тебе весь вечер и всю ночь! Я жалею, что отпустил тебя, слышишь? И вообще, Рита, если ты хочешь, чтобы мы с тобой жили вместе, ты должна прислушиваться и к моему мнению… У меня такое впечатление, будто бы ты относишься ко мне… несерьезно…
– Марк, – она заплакала, – прости меня… Я знаю, ты не хотел, чтобы я уезжала… Вот сейчас, когда я поговорила с Катей и узнала, что она ни при чем, что она очень любила своего мужа, я поняла, что эта поездка не стоит твоих волнений… И что мне нет никакого дела до убийства этого Рубина… Прости меня, сама не знаю, что на меня нашло… Но я уже скоро приеду в Москву, не поворачивать же обратно… Скажи мне, что не сердишься на меня… Понимаю, ты боялся меня обидеть, не мог стукнуть кулаком по столу, мол, никуда не поедешь… А надо было стукнуть…
– Ты пьяная, что ли?
Рита закрыла лицо руками.
– Мы пили коньяк. Если не хочешь видеть меня, так и скажи…
И она, испытывая отвращение к себе, отключила телефон, вернулась в купе и под одеялом еще долго плакала, вспоминая Марка и жалея, что его сейчас нет рядом…
Глава 14
Наталья Генс, родная сестра Риты, нежилась в постели, когда раздался звонок. Муж ее, «Михаил номер два», как его звали в семье, поскольку первого мужа Наташи тоже звали Мишей, уже ушел на работу, и в квартире вместе с утренней нежнейшей тишиной поселились, крепко обнявшись, лень и ложь. Наташа всем морочила голову, якобы пытаясь (безуспешно) устроиться на работу, на самом же деле она делала все возможное и невозможное, чтобы ее никуда не приняли. Ей нравилось положение замужней и ничего не делающей жены. И эта утренняя тишина, когда муж уходил на работу и она оставалась совершенно одна, предоставленная себе, стала для нее самой приятной и надежной подругой. Она могла проспать даже до вечера, никем не уличенная: даже в случае звонков она делала вид, что ее нет дома, и не подходила к двери. Она знала, что в ее отсутствие к ней не посмеют войти ни мама, ни сестра, у которых имелись ключи от ее квартиры. Разве что в исключительном случае…
Весь день она посвящала себе и немного – семье. Ухаживала за собой, подолгу плескалась в ванне, делала маски, красилась, завивала и без того вьющиеся, послушные волосы, завтракала перед телевизором (ела немного, но только то, что любила), вязала, читала. Готовила еду быстро и легко, как ее мать и сестра, и не понимала, как это можно целый день варить, к примеру, один борщ. Уборку тоже делала с завидной легкостью, привычными движениями, поскольку была приучена к этому с самого детства. Поэтому, когда Миша возвращался с работы, он находил свою жену в чистой квартире, на кухне было много вкусной еды, а сама Наташа выглядела так, словно они собираются в театр. На дежурный вопрос, нашла ли она себе работу, Наташа отвечала всегда одинаково: нет, милый, ты же знаешь, в стране безработица. Потом она перечисляла все места, куда обращалась со своим резюме, куда ходила лично, но всякий раз оказывалось, что ее привлекательная внешность (Наташа – яркая шатенка с аппетитными формами) ценится куда больше, чем ее профессионализм… Миша, красивый молодой человек с бородкой и в безрамных, почти невидимых изящных очках, в меру манерный, хорошо воспитанный, с мягкими движениями и приятным тихим голосом, тоже отвечал практически одно и то же, иногда с вариантами: дорогая, зачем тебе работа, сиди дома, я достаточно зарабатываю, чтобы тебя содержать… Это была игра: она делала вид, что хочет работать, чтобы не закиснуть дома, он же делал вид, что не видит в этом необходимости. Хотя на самом деле Миша зарабатывал ровно столько, чтобы оплатить все счета и не дать своей обожаемой жене умереть с голоду. Больше всего на свете он боялся, что Ната встретит богатого мужчину и уйдет к нему. Наташа же, прекрасно зная об этом, беззастенчиво играла на его чувствах. Они жили вместе всего несколько месяцев, и никто не знал, как долго они еще будут играть в эту опасную, провокационную игру и чем может закончиться ее невинный на первый взгляд обман. Мама Наташи придерживалась стойкого мнения, что ей следует подыскать более перспективного, состоятельного мужа. («Твой сожитель, который, кстати, живет в твоей квартире, хорош собой, молод, но ты не намажешь его на хлеб и не положишь в банк. Тебе следует подумать о своем будущем и завести наконец детей».) Она была не оригинальна в своем стремлении пристроить свою дочь в надежные, пахнущие банкнотами руки. Рита же пела сестре песню о любви: «Если ты его любишь, не слушай маму и живи как хочешь…»
37 
