Последние отзывы

  32  

Мать становится все капризнее и грубее, без конца пьет кофе и вино, а отец

— все покорнее и тише, с пивом встает и ложится, потолстел, отяжелел. Спят они тоже порознь: мать — одна на двуспальной в спальне, а он, бедный, на диване у себя в закутке. У матери есть любовник, а отцу его пассия дала отставку (это рассказала Доротея — в маленьком городишке всё всем известно).

Я люблю папу, мне жаль его. А мать раздражает и злит. Сейчас меня уже не проведешь, я сама опытная. Сейчас я ее насквозь вижу. Женщина, баба, самка. Во всем. Вот так, мама. Раньше я была девочкой, а теперь, как и ты, женщина.

Недавно варвар возмущался, что в немецком языке слова «девочка» (das Mädel) и «баба» (das Weib) — среднего рода: «Как это может быть?.. Это же противоестественно!» Тут, говорит, глубинное презрение германцев к женщине — к среднему роду низвели.

Я ответила тогда:

«А почему слово «мужчина» кончается на женское окончание «а» в русском языке?»

«Ну и что, что кончается?.. Род-то у него мужской остается. И даже очень — от слова «мужичина», то есть огромный здоровый мужик, произошло. А вот как это в немецком языке слова с уменьшительными суффиксами все автоматически переходят в средний род — ты можешь объяснить?.. Как может «стол», мужского рода, «der Tisch», менять свой род и становиться «das Tischchen» («столик»)? Или «лампа», женского рода, «die Lampe», превращаться в средний род — «das Lämpchen» («лампочка»)?.. Это же маразм, нонсенс, извращение!».

Ну, пусть так. Пусть мы, немцы, извращенцы. Но, может быть, в этом «das Mädel» заложено, как раз наоборот, большое уважение к девочке, её почитание: мол, такая маленькая, что даже как на женщину еще нельзя смотреть — ребенок, дитё, поэтому и средний род?.. Страх за детей?.. Да, но почему тогда баба, «das Weib», среднего?.. Может быть, потому, что на бабу уже нельзя смотреть как на женщину, на даму?.. Нет, тут что-то другое… Во всяком случае, нечего над русскими смеяться

— своих глупостей хватает.

Вот бабушка недовольна, говорит, что пора закрыть границы: все долги отданы, дайте нам спокойно жить в своей стране. Уже всюду чужая речь — в автобусах, в магазинах, на улицах, в кафе.

С другой стороны — с нашими умрешь от тоски. Не было б мачо — что бы я последние несколько лет делала?.. С ним всегда было так интересно!.. Глупая ослиха!.. Может, он великий художник, а ты его мучаешь!.. Хотя, говорят, чем больше их мучить — тем лучше они творят. Вот русских мучили всегда, зато какое искусство у них появилось: Толстой-Достоевский, Чехов-Пушкин, Стравинский-Кандинский, Малевич-Растропович, Барышников-Калашников… Я много чего знаю, я совсем не толстая глупышка и злобная кубышка, как дразнит меня мачо!.. Впрочем, он над всеми издевается, не только надо мной!.. Пристал недавно:

«Почему нет ни одной достойной великой женщины в науке и искусстве, а великими называют только самых великих блудил?.. Сапфо, царица Савская, Клеопатра, Екатерина, Медичи, Борджиа?.. Пусти женщину во власть — она тут же и покажет себя… Сразу всю страну в лосины оденет!»

«Лосины» — это я знаю: это Катарина фон Анхальт-Цербст русских в такие трико одела, чтобы пенисы видеть… Очень даже неглупо… Конечно, бабушка права, что мужчины куда счастливее нас, потому что они сразу видят нас, женщин — и лицо, и фигуру, ноги, грудь, — а что мы о них можем знать, пока досконально не попробуем?.. Пока в штаны к нему не залезешь — неизвестно, стоит ли начинать. Но этого мало — его еще надо в постели проверить: а вдруг он гомик, слабак или садо-мазо-кролик какой-нибудь?.. Что же это значит: с каждым в постель ложиться на проверку?.. Нас проверять нечего. Сколько у мужчины сил — столько и у женщин найдется. От них все зависит. И все они разные, как это варвар не понимает!..

Нет, они доминанты, всегда думают, что умней. На самом деле я не меньше училась, не меньше знаю. И прилежней многих была!.. И языками владею, и книги читала!.. Бабушка заставляла, по театрам водила, на музыку гоняла и английский заставляла учить, хоть и ворчала, что проклятые англичане много хуже русских: всю Германию разбомбили, когда уже война была окончена и один беззащитный народ остался на дорогах. Люди-то при чем?.. Они сами от Гитлера больше всех страдали. Кому понравится, когда по воскресеньям партийный патруль по домам ходил и куски мяса в супе считал, чтоб никто лишнего не ел, а излишки в партийную кассу отдавал?.. Было и такое.

Мысли опять начали сползать в скользкое неуловимое сегодня, и что-то надо было решать. А что — неизвестно. «Неужели ты не можешь понять, с кем ты хочешь быть, дура ты, дура?..» — ругала я себя, удивляясь своей черствости, но упорно и тупо думала только о том, что лучше всего было бы сохранить их обоих. «Зачем издеваться над сумасшедшим старичком и рассказывать обо всех этих мужчинах-одноночках?.. Зачем?.. Чтобы сделать ему больно?.. Показать, что и я способна на многое?.. Показать свободу?..»

  32