106 
— Давно стали вашими клиентками?
— Чуть меньше года назад.
— Когда видели их в последний раз? Проверьте по книге записей.
Вопросы юноши были скучны. Конечно, Семен Иванович мог изобразить забывчивость и потянуть время, полистав страницы. Но время истекало, а ему пол протирать. Скорей бы отвязаться.
— Машенька была записана на пятое февраля, а Зиночка — на шестое.
— Они не пришли. Не откажете им от салона?
Жос покорно улыбнулся:
— Барышням надо прощать маленькие капризы. Иначе они уйдут к другому мастеру.
— Что бы сказали об их прическах?
— Это нельзя назвать прической, молодой человек. Они всего лишь распустили и разгладили волосы.
— Какие у вас интересные щипцы! — сказал Родион с неподражаемой наивностью. — Для чего они?
«Полиция, полиция, когда же ты поумнеешь!» — подумал Семен Иванович, но выразил исключительное добродушие:
— Эти щипцы предназначены для горячей завивки. Иначе называемые марсельскими, по имени их изобретателя, господина Марселя, если вам угодно.
— Кстати, вам привет от Ильи Ильича.
— От Давоса?! — Господин парикмахер источал ровную душевную теплоту. — Как это мило. Мы так давно не виделись. И от меня ему большой поклон.
Семен Иванович выразительно посмотрел на маятник. Украдено столько бесценных минут утреннего покоя.
— Господин Ванзаров, если ничем более не могу быть полезен вам…
— Вы дружили с семейством Монфлери?
Вопрос был столь неожиданным, что Жос потерял на мгновение отточенное добродушие. Хуже того: растерялся и не знал, что ответить сразу. Замешательство не продлилось долго.
— Это было слишком давно, — сказал он.
— Меня интересует трагедия, что произошла в их семействе.
Таких моментов Семен Иванович старательно избегал. Ужасно, когда в упроченный мирок врывается необузданная сила. Потом долго и трудно приходишь в себя. Неприятно, как расческа с чужими волосами.
— К сожалению, ничем не смогу вам помочь.
— Не помните, что случилось?
— Прошло больше двадцати лет. Прошлое для меня в тумане. И я не хочу его ворошить.
— Как странно. Трагические происшествия помнят куда отчетливее радостных. Плохое не забывается.
— Ко мне это не относится.
— Как звали господина Монфлери, вы помните?
Семен Иванович поколебался, но ответил:
— Жан.
— А его супругу?
— Кажется… Ядвига или Зося.
— Какая у нее была девичья фамилия?
— Что-то польское. Она из поляков.
— Для меня исключительная загадка: что же могло случиться в благополучном семействе такого, о чем вы не хотите вспоминать?
Гость становился несносным. Семен Иванович сдерживался от негодования, что случалось крайне редко. Его спокойствие подверглось серьезному испытанию. Он медленно закрыл глаза, чтобы оградить себя от неприятностей, и ответил:
— Это было так давно, что деталей я не помню.
— А в целом?
— Они… погибли.
— Муж и жена?
— Прошу вас, оставим эту тему.
— Можно сделать вывод, что они трагически погибли?
— Если вам угодно.
— Что стало с детьми?
— Были отданы на воспитание родственникам. Огюст по достижении совершеннолетия наследовал дело отца. И добился больших успехов.
— Вы с ним общаетесь?
— Я бы с удовольствием. Огюст сторонится. Быть может, не хочет напоминаний о прошлом в моем лице. Это все, что я могу вам сказать.
— А что стало с другими детьми?
— Гражина вышла замуж и уехала в Варшаву. Про судьбу младшего мне ничего не известно.
— Но имя наверняка не забыли.
— Кажется… Теодор.
— Для чего используете хлороформ?
Господин Жос терпеливо улыбался:
— Я не использую хлороформ, с чего вы взяли?
— Но как-то же он применяется в парикмахерском искусстве.
— Раньше кое-кто чистил ножницы, но от этого быстро отказались. Есть куда более простые и безопасные средства. Чтобы голова не болела потом.
Гладкий старичок оказался на удивление твердым. Куда прочнее преданий семейства Монфлери. Следовало с ним повозиться подольше, но Родиона манила занятная вещица на стене. Просить ее бесполезно. Старик упрется и не отдаст. Из жадности или вредности. Очень вредный старикашка, в сущности.
Ванзаров оглянулся в тревоге:
— Вы только посмотрите, что делается! Семен Иванович, хулиганы вашу вывеску ломают, зовите городового.
106 
