Лёгкий, ненавязчивый романчик 
95 
Но одно применение я нашла. Ведь мои нити — это не материя в привычном смысле слова. И я могла делать их тоньше, чем солнечные лучи. А потом, глядя магическим зрением, рассечь разглядываемый предмет — и срез выходил ровным, гладким, почти полированным. Только вот энергии такой способ резки металла брал много. Я задумалась — а почему? Наверное, дело в том, что приходится рвать те связи, которые соединяют атомы воедино. Поэтому рассечь бумагу легче легкого, дерево — просто легко. А вот отчекрыжить ручку у сковороды — это уже берет немало сил.
Может, мне для заработка надо не ложки и брошки мастерить, а поработать пилорамой?
Место для своих занятий я облюбовала под обрывом — была там расщелина, даже, можно сказать, пещерка в скале в трех локтях ниже кромки утеса. Аскани я о ней рассказала, чтоб не волновался и не кинулся искать — куда я улетела или провалилась? Но в конюшне, рядом с сеном и сухими опилками, возиться с раскаленным металлом было опасно. А тут — среди камня — в самый раз. Никто не отвлекает, и ничего не подожжешь.
Правда, дело чуть не кончилось скандалом, когда незнакомый с моими привычками и интересами Сианург случайно стал свидетелем того, как я, нежно прижав к груди медный таз, шагнула вниз с обрыва. Куратор кинулся меня спасать. Причем выяснилось, что — невероятно! — но он умеет летать! А я — визжать! Потому что, узрев в зеленом свете своего светлячка возникшую в зеве расщелины лысую голову, уронила таз на ногу и выдала вопль, от которого, наверное, на викинговских островах мамонты присели.
С тех пор контрольную сеть я держала всегда. Во избежание сюрпризов.
Тин, кстати, тоже размышляла над тем, как и чем ей жить дальше. За работу в школе она получала двенадцать серебрушек в неделю, в месяц это давало примерно золотой. Немало, но по сравнению с тем, что она выручала, продавая редкие травы, — и немного. А потратиться пришлось — сестра почти полностью сменила гардероб, купила утварь, тетради для учебы.
Я понимала её образ мыслей — Тин привыкла быть независимой и полагаться на себя. Нужно что-то — не проси, а пойди и заработай. Тогда и уважать себя сможешь.
Вот у Тин возникли две мысли. Первая — самой, с разрешения Росса, готовить из того стога сена, который она с собой привезла, целебные сборы и заварку тайры с добавлением лекарственных трав. Вторая — делать косметические средства на травах. Сводить веснушки, прыщи, выращивать волосы на лысых, как колено, головах Тин умела. А если поместить кремы и притирания в мои красивые металлические коробочки, да наложить на металл заклинание нужного вида, эффективность содержимого возрастёт вдвое. А значит, будет и устойчивый спрос по хорошей цене.
Росс на это сказал, что, конечно, уже собранным травам пропадать ни к чему. Но всё же первоочередная задача Тин — до конца года сдать два экзамена по объемным сложным курсам. И время для сестры сейчас важнее, чем деньги. С Советом Магов не шутят. Поэтому он предлагает поступить так: пусть часть трав Тин оставит себе для проб, но именно для проб, а остальное он по обычной цене возьмет для нашего алхимического кабинета.
Тин вздохнула и согласилась. Мне тоже такой подход казался разумным. А трав новых следующим летом соберем!
Шона я из головы выкинула. Ну, не то чтобы совсем выкинула… но, подумав, согласилась с сестрой, что сама не знаю, чего мне от него надо. Определенно — хочу учиться. Смотреть, как он занимается магией. Заслужить его уважение и одобрение. Но при чём тут поцелуи? Ведь, захоти он сам меня поцеловать, как вот Ас, я бы с перепугу на Луну без телепорта запрыгнула! Так что мне в голову взбрело? Или это Аскани своей неуёмной ревностью меня так с панталыку сбил? Прикинула, что было бы, начни жених меня доводить со своим «ты в него влюбилась?» по поводу лорда Лина. Темноволосый зеленоглазый лорд Дэрек был мне симпатичен, поэтому размышляла я долго и со вкусом. А когда споткнулась на том, что не знаю, что нужно сделать, чтобы положить ладонь на те самые кубики на животе, — расстегнуть синюю мантию прекрасного математика у горла или задрать ему подол, начала хохотать. Вывод напрашивался один — сумасшествие заразно. И, начни звать кого-то хромым, тот и вправду захромает. Попеременно на правую и левую ногу, ага.
Последняя мысль заставила поперхнуться: а ведь выходит, что так и в Сианурга кого-нибудь влюбить можно…
Подумав ещё, решила, что Шон не может чувствовать круглосуточно все направленные на него мысли. Мои, если он и слышит, то только тогда, когда я прикасаюсь к амулету и произношу его имя. Значит, нужно просто следить за своими мыслями и словами, когда по вечерам я, не ожидая ответа, зажав в кулаке амулет, говорю с ним, как с добрым духом или с Ларишей в часовне. А вот когда сижу на обрыве или засыпаю, уткнувшись носом в подушку, можно думать о чем угодно. Впрочем, ни о чем таком сейчас я не думала — слишком была занята и уставала.
95 
