Последние отзывы

  21  

— Он автор очерка.

— Мамонтов писал о Епишеве? Владимир Мамонтов? Из КГБ?

— Он самый. Ну и что? Биографические очеркиобычно пишут друзья. А в чем дело? Вы с ним знакомы?

— Не могу сказать, что знаком. Я встречался с ним. — При упоминании этого имени Келсо насупился. — Его люди устроили демонстрацию... сегодня утром...

— Ах, эти! Они только и делают, что демонстрируют. А когда вы встречались с Мамонтовым?

Келсо достал блокнот и принялся листать странички.

— Я полагаю, лет пять назад. Когда изучал материалы для книги о партии.

Владимир Мамонтов. Господи, он лет пять не вспоминал про Владимира Мамонтова, и вдруг этот человек дважды за одно утро попался ему. Годы замелькали в обратном направлении — девяносто пятый, девяносто четвертый... Подробности их встречи восстанавливались в памяти: утро поздней весной, дохлая собака под талым снегом у многоквартирного дома на окраине Москвы, монументальная жена. Мамонтов только что отсидел четырнадцать месяцев в Лефортово за участие в военном путче с целью свержения Горбачева, и Келсо первым взял у него интервью. Пришлось долго добиваться разрешения, а когда интервью было взято, оказалось, как часто бывает, что оно не стоило таких усилий. Мамонтов категорически отказался рассказывать о себе или о путче и говорил партийными лозунгами со страниц «Правды».

Келсо нашел в своей записной книжке рядом со служебным телефоном мелкого партийного чиновника Геннадия Зюганова домашний телефон Мамонтова, записанный в 1991 году.

— Хотите попытаться встретиться с ним? — спросил, волнуясь, Ефанов. — Вы знаете, что он ненавидит всех, кто с Запада? Почти так же сильно, как евреев.

— Вы правы, — сказал Келсо, глядя на семь записанных в книжке цифр.

Мамонтов тогда выглядел внушительно, даже потерпев поражение, хотя советский костюм висел на его широких плечах и лицо было бледным, по-тюремному серым, а в глазах застыла смертельная ненависть. В своей книге Келсо, мягко говоря, не слишком лестно отозвался о Мамонтове. Книга была переведена на русский — Мамонтов наверняка ее видел.

— Вы правы, — повторил Келсо. — Глупо даже пытаться с ним встретиться.

В два часа с минутами Непредсказуемый Келсо вышел из Библиотеки имени Ленина, по дороге остановился у прилавка в вестибюле, где купил пару пирожков и бутылку теплой солоноватой минеральной воды.

Он вспомнил, что, проходя мимо «Интуриста» напротив Кремля, видел ряд телефонов-автоматов, и, жуя на ходу, сначала спустился в метро, чтобы купить пластмассовые жетоны для телефона, затем вернулся на Моховую и пошел мимо высокой красной стены и золотых куполов.

Ему казалось, что он идет не один. Его более молодое «я» шагало рядом — с развевающимися по ветру волосами, с неизменной сигаретой в зубах, всегда куда-то спешащий, всегда оптимистично настроенный, — писатель, идущий в гору. («Доктор Келсо привнес в изучение современной истории Советского Союза прилежание первоклассного ученого и энергию хорошего репортера». — «Нью-Йорк Таймс».) Этот более молодой Келсо не стал бы раздумывать и наверняка позвонил бы Владимиру Мамонтову. Ей-богу, при необходимости он бы уже дубасил в его чертову дверь.

Надо подумать: если Епишев рассказал Волкогонову про тетрадь Сталина, разве он не мог рассказать об этом и Мамонтову? И не осталось ли после него каких-то записей? Не осталось ли родных?

Стоит попытаться.

Келсо вытер рот и пальцы крошечной бумажной салфеткой и, снимая трубку телефона и опуская жетон, почувствовал, как свело желудок и сердцу стало жарко. Разумно ли он поступает? Нет. Но кому до этого дело? Вот Эйдлмен — он человек разумный. И Сондерс — очень разумный.

Давай же, действуй! — приказал он себе.

И набрал номер.

Первый звонок окончился неудачей. Мамонтовыпереехали, и человек, живший теперь по их старому адресу, не хотел давать их новый номер. Только пошептавшись с кем-то, он все-таки его продиктовал. Келсо повесил трубку и набрал новый номер. На этот раз телефон звонил долго, прежде чем на том конце сняли трубку. Жетон провалился, и дрожащий старческий женский голос спросил:

— Кто это? Келсо назвался.

— Могу я поговорить с товарищем Мамонтовым? — Он не забыл, что надо сказать «товарищ». «Господин» здесь не годилось.

— А кто вы?

— Я же сказал: моя фамилия Келсо, — терпеливо повторил он. — Я звоню из автомата. По срочному делу.

  21