Последние отзывы

  106  

Выбираясь из машины, я почувствовал себя артритным стариком. Страх лишил меня былой подвижности. С огромным трудом я подошел к ступеням трапа, где стояла Амелия. Вечерний воздух содрогался от гула заходивших на посадку реактивных самолетов. Я видел, как пять или шесть их кружили над водой, отмеченные всполохами света в темноте.

— Вот так поездка! — с восторгом произнес я, притворяясь веселым и расслабленным. — Это всегда похоже на американские горки?

— Они хотели показать ему, что уважают и любят его, — ответила Амелия. — И без сомнения, им хотелось продемонстрировать остальному миру, как хорошо они могут обходиться с друзьями. Pour encourager les autres^[53] .

Люди из службы безопасности проверяли металлодетекторами багаж. Я добавил к общей куче свой чемодан на колесиках.

— Адам сказал, что срочно должен вернуться к Рут, — продолжила Амелия.

Она с тоской осматривала самолет. Иллюминаторы «Гольфстрима» были больше, чем у обычных лайнеров. В заднем оконном проеме появился профиль Лэнга.

— У них намечается серьезный разговор.

Ее голос показался мне озадаченным. Она как будто говорила сама с собой, не обращая на меня никакого внимания. Возможно, по пути в аэропорт у нее с Лэнгом произошла не менее серьезная беседа. Один из охранников попросил меня открыть чемодан. Я, затаив дыхание, дернул «молнию». Мужчина поднял рукопись и покопался в вещах, лежавших под ней. К счастью, Амелия была настолько занята своими мыслями, что не заметила этого.

— Странный поворот событий, — сказала она. — Особенно если учесть, как хорошо шли дела в Вашингтоне.

Ее взгляд переместился на огни взлетно-посадочной полосы.

— Вашу сумку, — сказал служащий.

Я передал ее ему. Парень вытащил пакет с фотографиями, и я на миг подумал, что он откроет его. Но служащий заинтересовался моим ноутбуком. Чтобы скрыть тревогу, я продолжил разговор с Амелией:

— Возможно, он услышал какие-то новости из Гааги?

— Нет. Это возвращение на остров не имеет никакого отношения к суду. Иначе он рассказал бы мне подробности.

— Хорошо, — сказал охранник. — Вы можете подняться на борт.

Когда я двинулся вперед, чтобы пройти через сканер, Амелия придержала меня за рукав.

— Пока не подходите к Адаму, — предупредила она. — Он не в настроении. Если ему захочется поговорить с вами, я подведу вас к нему.

Кивнув, я поднялся по трапу.

Лэнг сидел в кресле в самом хвосте. Он сжимал рукой подбородок и смотрел в иллюминатор. (Позже я узнал, что люди из службы безопасности всегда советовали ему сидеть в последнем ряду, так как это предполагало, что никто другой не сможет оказаться за его спиной.) Салон был рассчитан на десять пассажиров: по два места на диванах, расположенных вдоль фюзеляжа; остальные шесть мест приходились на большие кресла, обращенные друг к другу парами. Их разделяли складные столики. Обстановка выглядела под стать вестибюлю «Уолдорфа»: золотые светильники, полированное ореховое дерево и мягкая кожаная мебель кремового цвета. Я устроился на софе. Напротив меня сидел телохранитель Лэнга. Стюард в белом костюме стоял слегка согнувшись перед экс-премьером. Я не видел, какой напиток он предлагал ему. Но до меня донеслось знакомое звучание. Вашим любимым звуком может быть трель соловья в летний погожий вечер или удары колокола на деревенской церкви. Моим же является звон кубиков льда в стеклянном бокале. Тут я знаток, и мне стало ясно, что Лэнг отказался от чая в пользу неразбавленного виски.

Стюард заметил, что я смотрю на него, и, подойдя ко мне, спросил:

— Могу я предложить вам что-нибудь, сэр?

— Спасибо. Да, конечно, можете. Принесите мне то же самое, что и мистеру Лэнгу.

Я был не прав. Мне досталось бренди.

К тому времени, когда люк самолета закрылся, на борту находилось двенадцать человек: три члена экипажа (пилот, второй пилот и стюард) плюс девять пассажиров — две секретарши, четыре телохранителя, Амелия, Адам Лэнг и ваш покорный слуга. Повернувшись спиной к кабине, я время от времени поглядывал на моего клиента. Амелия устроилась в кресле напротив него. Когда двигатели завыли, мне захотелось вскочить на ноги и броситься к выходу. Я с самого начала знал, что этот рейс окажется проклятым. «Гольфстрим» слегка задрожал, и здание терминала начало медленно удаляться. Я видел, как Амелия выразительно взмахивала руками, как будто что-то объясняла. Но Лэнг продолжал смотреть на летное поле. Кто-то прикоснулся к моей руке.

  106