47 
На открытие Лариса пригласила всех, от кого зависело процветание ее дела, и постаралась накормить на славу. Гости были приятно удивлены: в небольшом, всего на двадцать столиков, уютном кафе кормили лучше, чем в самых престижных ресторанах города.
После открытия наступили трудовые будни. Кроме девочки-бухгалтера, работавшей у нее на полставки, была одна официантка на полный рабочий день, кокетливая, но быстрая Людочка, да вечером, сменяя друг друга, прибегали подрабатывать две студентки, Таня и Света.
На кухне помогал Миша, учащийся кулинарного колледжа, умненький серьезный мальчик, желающий постичь все тонкости непростого ремесла. Была еще уборщица, она же по совместительству гардеробщица тетя Валя, пенсионерка.
По настоянию участкового милиционера пришлось нанять охранника, здоровенного мужчину, бывшего военного, уставшего сидеть дома на военную пенсию и решившего, что читать любимые газеты и смотреть телевизор он с тем же успехом сможет и на работе.
Лариса работала с раннего утра до глубокого вечера. День начинался с приведения кафе в порядок. Вдвоем с тетей Валей они накрывали на столы чистые скатерти, ставили свежие цветы, и Лариса шла на кухню. Она отдавалась приготовлению пищи всей душой, как некоему священнодействию, забывая в это время обо всем.
Проблемы с кафе, жгучая обида на Евгения, – всё проваливалось в какой-то таинственный ящик, и оставалось одно – она, кухня и обычные продукты, из которых нужно было приготовить нечто изысканное, вкусное и полезное.
Взглядывая в такие моменты на ее разрумянившееся вдохновенное лицо, Миша, завистливо вздыхая, признавал, что, видимо, тем и отличается настоящий повар от поденщика – этим неуловимым и таинственным вдохновением, и надеялся, что когда-нибудь и он будет так же по наитию священнодействовать у плиты.
В августе в ресторан заглянул Евгений. Он давно слышал от Николая о кулинарных успехах жены и пожелал убедиться в этом собственными глазами. Устроился за дальним столиком и заказал у незнакомой улыбчивой официантки полноценный обед.
Получив его всего через двадцать минут, с удовольствием съел, с ностальгией вспоминая те времена, когда такие обеды готовились для него одного. Расплатившись, не пошел к выходу, а, невзирая на опасливые причитания официантки: – Туда нельзя! – пробрался на кухню.
Официантка кинулась за охранником, но посетитель уже стоял в царстве кастрюль и сковородок. Охранник с важным видом, но не заходя в запретное место, предложил нарушителю немедленно покинуть помещение, но тут на шум повернулась Лариса.
Заметив Евгения, быстро подошла, брезгливо сморщив носик. Он снисходительно рассматривал всё вокруг, с тем же неопределенным выражением, с каким обычно смотрел на купленную ею новую мебель или новое платье.
Ее возмутил этот такой знакомый взгляд, откидывающий ее во второй сорт, и она, успокаивающе сказав охраннику:
– Это ко мне, не беспокойтесь! – взяла мужа за рукав и отвела в свой кабинет. Здесь он неожиданно спросил:
– А почему на кухне не жарко? Вроде должно быть потеплее.
Она пояснила:
– Кондиционер мощный стоит. Ты зачем здесь появился?
Евгений замялся. Он как-то не так представлял себе их встречу. Не так бесстрастно.
– Ты мне не рада?
Лариса недоуменно вскинула голову, отчего высокий поварской колпак лихо качнулся на маленькой головке.
– С чего мне радоваться? К тому же мне некогда. Сегодня заказов много. Да еще Мише надо помочь, он готовит на завтра «день варенья» для детского сада. Так что давай побыстрей.
Евгений Георгиевич поразился. Он чувствовал, что это не поза обиженной женщины, что ей и в самом деле не до него. Обидчиво заявил:
– Ну, если ты так спешишь, то я пойду.
Жена обрадованно закивала головой, невежливо подталкивая его к выходу.
– Давай, давай! Кстати, у меня есть свой адвокат, так что если у тебя есть ко мне какие-либо претензии, то обращайся к нему!
Схватив со стола визитку адвоката, сунула ему в карман, захлопнула дверь и опрометью кинулась на кухню. Он молча смотрел ей вслед, испытывая недоумение, недовольство и странное восхищение.
Посмотрев на нее незашоренными многолетней привычкой глазами, признал, что она очень даже ничего. Похудела, и это ей здорово идет. Глаза стали казаться большими и выразительными, рот сложился в упрямую складку, говорящую, что ей всё нипочем, и от нее веяло таким жизнелюбием, что он невольно стал перебирать кандидатуры ее возможных любовников, ощутив при этом весьма ощутимый укор ревности.
47 
