61 
– Владимир, поверь мне, я действительно постоянно пыталась до тебя дозвониться и очень беспокоилась.
Он вскочил, опрокинув кружку с молоком, которое разлилось по столу длинной белой полосой. Татьяна испуганно вздрогнула, глядя на его разъяренное лицо, не зная, как его остановить. Может быть лучше дать ему выговориться, а потом спокойно поговорить?
Напоминая разъяренную ядовитую змею, он прошипел:
– Беспокоилась она! Как это мило! И когда ты изволила беспокоиться? Между вернисажами и походами по ресторанам с богатыми поклонниками? А ты знаешь, что это такое – не спать по ночам от беспокойства, не понимая, что происходит? Когда в голове одна только мысль: с глаз долой – из сердца вон?
Она потянулась к нему, чтобы сказать, что с ней было то же самое, но он злобно добавил, неприятно оскалившись и с ненавистью глядя на женщину, которой совсем недавно клялся в вечной любви:
– Конечно, тебе-то было весело, небось ни одной ночи одна не провела!
Она побледнела и провела чуть дрожащей рукой по лбу, как будто пыталась смахнуть незаслуженные оскорбления. Посмотрела назад, на распахнутые двери комнаты. Может быть, уйти туда и дать ему остыть? Пусть успокоится и придет в себя. Ведь не может же быть, чтобы всё так глупо кончилось?
Владимир продолжал, глядя на нее неистовыми глазами и пытаясь освободиться от раздирающей изнутри ярости:
– А я все это время метался от стенки к стенке, даже работать не мог! На всех рычал, как лютый зверь! Самому тошно! – Он осклабился, сложив затвердевшие губы в жуткое подобие улыбки. – Но теперь всё! Ты меня достала! Собирай свои манатки и шуруй отсюда к себе! Твоя роскошная квартирка давно тебя дожидается!
Татьяна просительно положила ему руку на локоть, пытаясь остановить его напрасные упреки, убедить, что он не прав, и так нельзя, что всё выяснится, они помирятся и всё будет хорошо! Но он тут же стряхнул ее ладонь и безжалостно добавил:
– Твои картинки я уже выкинул в старый сарай! Заберешь оттуда, что осталось! Тебе здесь делать нечего! Малюй где-нибудь в другом месте!
Она заледенела, не в силах пошевелиться, лишь недоверчиво глядя на него. Потом опомнилась и опрометью бросилась наверх, рискуя оступиться на винтовой лестнице и сломать себе шею.
В холодной мастерской на самом деле царила мертвящая пустота. Оглушительная, как на сельском кладбище, тишина рвала барабанные перепонки. Ее накрыло ледяное отчаяние. Так вот он какой на самом деле! А она-то, дурында, считала, что те слова, что он ей постоянно говорил – правда! А это такая же сладенькая ложь, как и та, которой в свое время ее обольстил Анатолий. Какая же она наивная идиотка! Второй раз наступила на те же самые грабли!
Вся любовь Владимира оказалась красивой сказочкой. И не она ли ее сочинила? Почему она постоянно принимает желаемое за действительное? Снова провела глазами по пустым стенам. До боли было жаль своих картин. Она прижала руку к болезненно заплескавшемуся, как тряпка, сердцу, и медленно спустилась вниз.
Владимир стоял у лестницы и презрительно следил за ней стальными глазами. Увидев, что она смертельно бледна, встрепенулся, сделал неуверенный шаг вперед и протянул руки, чтобы поддержать. Она стремительно отпрянула и гневно произнесла, глядя ему прямо в лицо измученными больными глазами:
– Да, ты прав! Мне здесь делать нечего! Ты никогда меня не любил, хотя и болтал много о любви! Любовь – это доверие! Без доверия не бывает любви, или это вовсе не любовь, а примитивная похоть, которая, кстати, быстро проходит! Это я, глупая, влюбилась в тебя в день первой же встречи! И верила тебе! Когда из раза в раз линия была занята, я не думала, что ты специально снимаешь трубку, чтобы без помех покувыркаться с очередной подружкой на моей постели! Я сделала всё, что могла, чтобы связаться с тобой! А что сделал ты? Тебе вовсе не нужна моя любовь, ты ее в сарай выбросил вместе с моими картинами! – Сверкнула лихорадочно заблестевшими глазами и безнадежно повторила: – Я немедленно ухожу, мне здесь делать нечего, в этом ты абсолютно прав! Не ищи меня и прощения не проси – я тебе больше никогда не поверю!
Он озадаченно нахмурился, пытаясь осознать услышанное, но упрямо пробормотал, желая оставить последнее слово за собой:
– Что, очередная демонстрация псевдоправоты? Не оправдывалась бы лучше! Всё равно не поверю! И где это ты собираешься околачиваться четыре часа до автобуса? У тебя в селе друзей нет!
61 
