... 
53 
В сильном возбуждении он вернулся следом за Виктоˆром в дом. Оказалось, что там есть еще одна комната, оборудованная именно под граверную мастерскую – со всеми необходимыми материалами и инструментами.
– Здесь у нас работал наш гравер, отличный специалист. Да ты и сам видел его произведения – настоящие шедевры. Но он внезапно умер… Да, скончался скоропостижно. А мы как раз затеяли новое дело. Видел пластину со швейцарской банкнотой? Это наш первый прорыв в Европу. Теперь надо освоить марку, вот за это ты и возьмешься!
Замятину очень хотелось попробовать себя в этом захватывающем деле, он был уверен, что справится. Его совсем не испугало то, что первые дни, а может быть, и несколько недель придется жить безвыездно здесь, на ферме. Ясное дело, в Варшаву пока показываться нельзя – профессор Круль будет его разыскивать. Это Витеньку не беспокоило. А вот родителей он огорчать и тревожить не хотел, он очень любил их.
– Я напишу в Москву письмо, – сказал он Виктоˆру. – О том, что почувствовал себя совершенно здоровым, нашел интересное дело, хочу пожить самостоятельно. Попрошу извиниться за меня перед профессором Крулем.
– А твои родители не станут тебя разыскивать?
– Имеешь в виду – с помощью полиции? Исключено! К тому же я ведь взрослый, самостоятельный человек… Я буду им писать, чтоб не волновались.
Жить Витенька Замятин стал в той комнате, которую сразу окрестил «кабинетом-спальней». Виктоˆр, оказывается, на ферму только наезжал – жил же он в Варшаве, в гостинице. Он был организатором и руководителем всего дела, держал в руках множество нитей: не только само производство фальшивых денег, но и распространение их: связи с агентами в разных городах, перевозка и хранение готовых банкнот, их продажа, сохранение конспирации… Ему нужен был простор для деятельности, потому на ферме он лишь изредка появлялся.
Замятин скоро узнал всех жителей фермы: ведь они, как и он сам, обитали здесь безвыездно. Двое из печатного цеха, химик и еще один человек – сторож: очень мощный, угрюмоватого вида мужчина, единственный из всех вооруженный револьвером. Скоро Витенька понял, что этот сторож не только охраняет ферму, но и присматривает за ними, работниками. Был еще Савелий, но тот являлся личным слугой Виктоˆра – состоял при нем и кучером, и телохранителем, и посыльным, а значит, был неотлучно при хозяине и появлялся на ферме только с ним.
Больше всего Замятин подружился с Борисом Аристарховичем. Их объединяло то, что оба были увлечены своим делом. Замятин делал гравюры немецких марок разных достоинств. Первые пробы были неудачны, но с каждым разом он все больше и больше приближался к идеалу. И в конце концов марки с его оттиска стали неотличимы от оригиналов. На следующий день приехал Виктоˆр. Он долго рассматривал оттиски, сравнивал их с марками, потом обнял Замятина.
– Ты гениальный художник! Ты знаешь это? – сказал радостно. – Мы с тобой таких дел наворочаем!
Достал толстую пачку банковских билетов, отсчитал щедрую долю и сунул Витеньке в карман.
– Сегодня я угощаю! – воскликнул весело Замятин. – Поедем в то казино, где мы с тобой встретились!
Но Виктоˆр отрицательно покачал головой.
– Нет, дорогой, это рискованно. А вдруг тебя разыскивают из клиники, узнают…
– Да брось ты! – Замятин был в игривом настроении. – Я уверен, родители давно написали профессору, и он уже меня не ищет. А даже если кто-то и узнает, ну так что же? Я могу жить и бывать, где хочу.
Но Виктоˆр сумел отговорить его и уехал один. Вообще-то от Бориса Аристарховича Витенька знал, что они, бригада фальшивомонетчиков, живут по особому расписанию. Какое-то время делают большую партию денег, при этом обитают практически безвыездно в одном месте, чаще всего уединенном. Потом деньги сбываются, и у них наступает некоторый перерыв в работе. Они получают свое вознаграждение – очень приличное, – и отдыхают так, как сами хотят. Видимо, такое время еще не наступило, понял Замятин.
Два дня после приезда Виктоˆра у него было отвратительное настроение. Увлечение необычной гравировальной работой прошло, ведь он добился того, чего хотел, и теперь ему стало как бы неинтересно. Хотя самой работы у него не убавилось: нужно было сделать еще несколько матриц для марок и обновить матрицы рублевые. Но Витеньке уже стало скучно, ничего делать не хотелось. Он знал за собой эти перепады настроения: от восторга до безразличия, но сопротивляться наплывающему раздражению не хотел. И с каждым днем становился все более зол. Никогда еще он не делал ничего такого, чего бы не хотел сам. А здесь его, словно раба, приковали к гравировальному столу! Он работал, пока хотел, пока было интересно! Теперь – все, конец! Большие деньги его не интересуют: фамильное состояние Замятиных велико! И никто не смеет его насильно удерживать в этом опостылевшем месте!
53 
