Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
136 
Духарев засвистел по-особому, созывая своих, увлекшихся погоней, обернулся.
Гридни Икмора выплескивали на осадные машины кувшины с маслом, кидали куски смолы. Икмор активно руководил процессом. Всё шло, как надо.
— Батька, глянь! Ты глянь! — завопил непонятно как оказавшийся рядом Йонах. — Сам кесарь ромеев!
Духарев быстро развернулся. На них неслась ромейская конница. Сколько — оценить трудно. Но впереди всадников скакал ромей, чьи доспехи, казалось, состояли из чистого золота, а перья шлема были почти метровой длины. Насчет чистого золота — это, конечно, вздор. Ни один воин не пойдет в бой в доспехах из мягкого металла. Но бронь, и впрямь достойная кесаря. Может, прав Йонах? Вот это была бы удача!
В этот момент Духарев забыл о том, что Цимисхий — лучший воин Византии. Он думал: убить кесаря — и война закончится.
— Гридь, за мной! — туром взревел он и бросился навстречу ромеям.
Вражеская конница стремительно приближалась.
Духарев успел увидеть, как несколько стрел ударили в «золотого» всадника, но соскользнули, не причинив вреда. Знатная броня у кесаря ромеев!
Сшиблись! Лишь одно мгновение было у Сергея, чтобы нанести удар. В последний миг уклонившись от острия пики, Духарев махнул саблей. «Золотой» всадник пригнулся, и клинок лишь срезал пышные перья. И всё. Конь унес Духарева в гущу ромеев. Вернуться было невозможно. Мимо, ощетинившись пиками, неслись катафракты. Каждый норовил поддеть воеводу на острие. Но это была непростая задача. Еще мгновение — и Духарев сшибся с каким-то ромеем грудь в грудь. Завизжали, забили копытами злые боевые кони. Катафракт бросил копье, ухватился за булаву, попытался, паскуда, треснуть Калифа по голове. Что за манера у них такая паскудная — лошадей бить! Духарев попытался достать ромея саблей, но того уже оттеснили влево. И удар достался другому катафракту... Закрутилась конная сеча.
А потом вдруг ромейские всадники «закончились». Духарев и сотни две его дружинников вылетели на открытое место. То есть «открытого» места было метров двести.
Дальше бодрой рысцой поспешала к месту боя ромейская пехота. Еще дальше, из крепости на холме, выезжала латная конница. Но эти вряд ли поспеют раньше чем через четверть часа. Море времени.
— Вперед! — закричал Духарев, и они поскакали на врага.
Увидев всадников, пехотинцы остановились, сомкнулись и ощетинились пиками. Очень разумно. Только вот Духарев не собирался их атаковать. Только придержать немножко.
— Стрелами! Бей! — крикнул он.
А сам развернулся и поскакал обратно.
Теперь ему стало ясно, что катафрактов было от силы сотни три. Соединенные дружины Икмора порубили их всех!
«Золотого всадника» завалил его Велим. Отмахнул голову, поднял ее за огрызок плюмажа.
Русы дружно взревели. Похоже, все были уверены, что прикончили именно кесаря ромеев. А вот Духарев в этом сильно сомневался. Вряд ли кесарь ромеев разъезжает с тремя сотнями охраны. Ну да ладно. Дело сделано.
— Жги! — закричал Икмор. И осадные машины врага утонули в пламени.
Духарев глянул в сторону ромейского лагеря. Черт! Латная конница — уже в трех стрелищах.
— Уходим! Уходим! — загремел он, — В крепость! Живо!
И русы, побросав все трофеи, помчались к воротам. Но голову вражеского вождя Стемид прихватил с собой.
Позже ее накололи на копье и подняли над стеной. Пусть ромеи снизу полюбуются на трофей.
К сожалению, это был не император Византии. Всего лишь стратиг, магистр Иоанн Куркуас[32], которому Цимисхий поручил охранять осадные орудия. В отличие от своих прославленных предков, этот успел отличиться лишь тем, что лихо грабил булгарские церкви. Да прохлопал порученные ему машины.
Об этом позже рассказал пленник-ромей.
Тем не менее это была замечательная победа. И боевой дух защитников Доростола поднялся сразу на несколько пунктов.
Однако в целом положение осажденных оставалось очень трудным. Еще месяц-полтора — и в крепости начнется настоящий голод.
А Святослав ждал...
Глава тринадцатая
Византия. Женский монастырь святой Пелагеи
Двенадцатого июля 971 года к воротам маленького монастыря святой Пелагеи, располагавшегося в четырнадцати милях от Константинополя, подъехали пятеро мужчин. Последний вел на поводу оседланную лошадь без всадника.
136 
