очень нудно 
14 
Но скрюченный злобно его перебил:
— Я помочь не против! Я что хошь со своей фирмы вынесу, но я хочу знать, какой его личный интерес?!
— О Боге подумай! — посоветовал кто-то.
— Тихо, друзья мои, — негромко сказал Марксен Иванович.
— Я отвечу. Арон Моисеевич и Василий Петрович — не моряки. Они даже плавать не умеют. Вряд ли вам хотелось бы, чтобы они утонули, еще не выйдя из наших территориальных вод… Поэтому я беру на себя командование яхтой и постараюсь доставить их к новому месту жительства в целости и сохранности. Это будет мое последнее плавание в жизни…
— Значит, вы тоже покидаете нашу Родину? — не унимался Сергей Сергеевич.
— Нет. Я плыву только в гости. И прилечу обратно. Умереть я хочу дома. Я получил приглашение от своего бывшего рулевого.
— Неужели от Петьки Гринберга?! — воскликнул один сторож. — Господи! Живой?..
— Живой, Алексей Алексеевич.
— Слава богу!!!
— А вы его помните? — спросил Муравич.
— А как же, Марксен Иванович! Я же тогда от КГБ вел ваше дело!..
Арон и Вася испуганно переглянулись, но Муравич их успокоил.
— Не волнуйтесь, Алексей Алексеевич уже давно уволен из КГБ за постоянное желание докопаться до истины. А вот в качестве сторожа канатной фабрики он нам может быть очень полезен.
Посмотрел на скрюченного и спросил:
— Сергей Сергеевич! Вы удовлетворены?
— Теперь — да! — склочно ответил тот. — Давай дальше, по списку чего еще требуется?..
Как найти лекарства для простого человека
К сильно похорошевшему «Опричнику» была приставлена пятиметровая лестница. На ней стоял бригадир реставраторов — Федор Николаевич.
«Москвич» расположился у самых кильблоков, и Арон доставал из салона и багажника цепи, аккумуляторы, якоря, белоснежные веревочные бухты, банки со шпаклевкой, лаками…
Муравич передавал все это Василию, Василий — бригадиру, а тот наверх своим помощникам на борт яхты.
Марксен Иванович взялся было за внушительный якорь, но Василий тревожно крикнул:
— Оставьте якорь! Мы с Ароном потом сами поднимем!..
Но Марксен Иванович поднатужился, поднял сорокапятикилограммовый якорь и прохрипел:
— Да я таких якорей за свою жизнь столько перетаскал…
И вдруг охнул, выпустил из рук якорь и стал оседать на землю, глядя перед собой удивленными бессмысленными глазами.
В прихожей Арон провожал врача «неотложки».
— Никаких тяжестей, никакой нервотрепки, полный покой, — говорил врач. — Отлежится — встанет. Ни простуд, ни сырости. Малейшая пневмония — отек легких, и вам привет с того света.
— А лекарства? — спросил Арон.
— Он секретарь обкома? Маршал? Член ЦэКа?
— Он — сторож.
— Для нормального советского человека у нас в стране лекарств нет! Нам их даже выписывать запрещено, — раздраженно сказал врач.
— Я достану, — уверенно сказал Арон.
Врач пожал плечами и прямо в коридоре, на своем чемоданчике выписал два рецепта.
Арон неловко сунул ему двадцатипятирублевку.
— Что это? — брезгливо спросил врач.
— Четвертачок-с… — лакейски пролепетал Арон.
Врач зло запихнул двадцать пять рублей за пазуху Арону:
— Пошли вы со своим четвертачком! Вы старика берегите, раздолбаи! У него сердце — ни к черту…
Когда Арон вошел в комнату, он увидел следующее: Марксен Иванович лежал на постели и держал в руках ксерокопию какой-то маленькой книжечки. Такая же книжечка была у сидящего рядом Васи. На тумбочке, в блюдце валялись комочки ваты и остатки стеклянных ампул после уколов.
— Слиха, ани ле мелабер иврит. Рак русит… — запинаясь, говорил Марксен Иванович, подглядывая в книжечку.
— Апи роце лишлоах миврак… — отвечал ему Василий.
— Вы что, чокнулись оба?! — спросил обалдевший Арон.
— Мы учим иврит, — сказал Муравич, глядя поверх очков на Арона. — А с тобой я с завтрашнего дня займусь английским. О'кей?
— О'кей, о'кей… Васька! Паси Марксена Ивановича и не давай ему дергаться. Я смотаюсь в дежурную аптеку…
— Что вы! — сказали Арону в одной аптеке. — Мы уже год, как этих лекарств не видели!..
Расхлябанный «Москвич» мчался по ночному Ленинграду… Возвращая Арону рецепты, в другой аптеке ему сказали:
— У меня мама с тяжелейшей стенокардией, и то я не могу ей ничем помочь! А вы… Ну, люди!
Мечется «Москвич» Арона по притихшим улицам…
В третьей дежурной аптеке — толстая баба с продувной мордой.
— Не смешите меня. Мы уже забыли, как это выглядит.
14 
