Глава 21

— Я очень сожалею, милорд, но на мою долю выпала неприятная обязанность арестовать вас за убийство вашей жены, графини Рейвенуорт. Именем короля вы арестованы!

Ник застыл на месте как вкопанный. Ему уже однажды приходилось слышать эти леденящие душу слова, и, по правде говоря, он никак не предполагал, что вновь их услышит, хотя в последнее время и готовился к самому худшему.

— Полагаю, за время, прошедшее с нашего последнего разговора, вам удалось собрать еще какие-то доказательства?

Констебль Эванс шагнул с порога в холл, позволив тем самым караульным тоже войти в дом.

— Выяснилось, что после посещения замка вы не сразу попали домой, а только по прошествии нескольких часов. — Он поднял густые брови. — Быть может, вы соблаговолите дать этому объяснение?

Ник прерывисто вздохнул. Он так и знал, что правда выплывет наружу. Но как же ему не хотелось, чтобы это произошло!

— По дороге домой у моей кареты сломалось колесо, и кучеру потребовалось несколько часов, чтобы его починить. Он, конечно же, может поклясться, что я провел это время в его обществе.

— Ваш кучер, Джексон Фримантл по кличке Ловкач Джек, был осужден за убийство… К сожалению, милорд, его вряд ли можно считать достойным свидетелем. Кроме того, как выяснилось, во время вашей предыдущей встречи с женой между вами произошла крупная ссора, вы ей угрожали. Об этом вы также не сочли нужным нам рассказать.

Ник похолодел. Он совершенно забыл о той ссоре. О Господи! Какой же он идиот, что не сумел тогда держать себя в руках!

— Я был зол на нее, вот и сорвался, — попытался объяснить он. — Но я не собирался…

— Простите, но в этом будет разбираться суд. А теперь прошу вас следовать за мной.

— Черт подери! Но ведь она согласилась на развод! Какой мне был смысл ее убивать! — воскликнул Ник. Констебль молча ждал. Ник на секунду закрыл глаза, пытаясь успокоиться, и, прерывисто вздохнув, проговорил: — Мне потребуется несколько минут, чтобы взять перчатки и шляпу и написать записки сестре и своему адвокату.

А также Элизабет, подумал он. Необходимо найти кого-то, кто сообщил бы ей обо всем случившемся. О Господи! Только этого ей не хватало!

— Сэру Реджинальду уже сообщили, — проговорил констебль. — Вы увидитесь с ним в тюрьме.

Услышав слово «тюрьма», Николас почувствовал, будто тяжелый камень лег ему на грудь. По спине пробежал холодок. Перед ссылкой он немало дней провел в холодной сырой камере Ньюгейтской тюрьмы. Теперь ему предстоит снова увидеть ее темные стены, воспоминания о которых до сих пор не изгладились из его памяти.

И на сей раз существует немалая вероятность, что он из нее не выберется.

Нику потребовалось все его мужество, чтобы собраться. Все его существо стремилось к тому, чтобы бежать из Лондона, скрыться где-нибудь, где бы его никто не нашел. При других обстоятельствах он бы так и поступил.

Но в ту же секунду перед его глазами встал милый образ Элизабет. Вот она смеется над каким-то его рассказом, вот обнимает его, сонного, и ласково ерошит волосы. Как же ему хотелось жить с ней вместе, как он мечтал о том, чтобы она родила ему детей. Увы, теперь мечтам этим не суждено сбыться…

— Вы готовы, милорд?

Николас кивнул: отвечать не было сил. У подъезда ждала полицейская карета. Он залез в нее и уселся на скрипучее кожаное сиденье, стараясь отбросить мысли об ожидавших его мрачных днях, о предстоящем суде и его возможном исходе. Вместо этого он стал думать о Элизабет, вспоминать, как она впервые пришла к нему, как он обнимал ее, овладевал ею. Она отдавала ему себя целиком и полностью с такой самоотверженностью и нежностью, что в течение нескольких часов, пока они были вместе, в его душе царил безмятежный покой и не было места для волнений и тревог.

  118