Последние отзывы

  72  

Старший помощник вышел на левое крыло, увидел отваливающий от борта «Достоевского» лоцманский катер и доложил:

— Лоцманский катер отошел. Все чисто.

— Средний вперед! Право на борт! — облегченно вздохнул Потапов.

Судовые машины заработали втрое мощнее, судно завибрировало, вышло на волну, и за его кормой будто взорвался огромный пенящийся бурун воды...

От внезапной вибрации всего корабля, попавшего в резонанс взревевшим двигателям, в операционном отсеке медчасти со стола Ирины Евгеньевны грохнулось что-то стеклянное на пол, зазвенели осколки... Сдвинулись со своих мест разложенные на стерильных салфетках хирургические инструменты.

Доктор Вольф не удержался на месте, покачнулся. Зажим повис у него в руке. Ирина Евгеньевна подхватила его под спину, удержала у операционного стола.

Фартуки хирургов были уже заляпаны кровью, белые перчатки стали бурыми, кровавые марлевые тампоны наполняли таз...

— Эдуард Юрьевич! Звоните на мостик! — в бешенстве закричал Тимур. — Пусть немедленно прекратят эту идиотскую тряску!!! У меня больной на столе!..

В соседнем с операционной помещении, раздавленный ужасом происходящего там — за тонкой переборкой, сидел Эдуард Юрьевич, обхватив руками седую голову.

— Ты нас слышишь, черт бы тебя побрал, Эдик?!! — снова раздался крик из операционной. Но это уже кричала Ирина Евгеньевна...

— Слышу, — тихо произнес Эдуард Юрьевич и, как приговоренный к казни, трясущейся рукой поднял телефонную трубку...

На мостике старший помощник капитана Петр Васильевич Конюхов стоял с телефоном внутренней корабельной связи в руке, а капитан бушевал:

— Что они, ошалели там?! Почему не доложили раньше?

— Внутреннее кровотечение, — сказал старпом. — Больной погибал...

— О, мать их в душу!.. — простонал капитан и резко скомандовал: — Прямо руль! Стоп, машины!

Команда продублировалась всеми находящимися на мостике, лязгнул машинный телеграф.

По инерции судно стало разворачивать.

... На баке насторожилась швартовая команда. Боцман Алик Грачевский выслушал очередной приказ, услышанный им через уоки-токи, и тут же ответил мостику:

— Есть стоять у правого якоря!

А на капитанском мостике было видно, что Николай Иванович взял себя в руки и уже ровным голосом отдал команду:

— Полный назад! Руль прямо. Сигнал.

Корабль задрожал. Раздались три коротких гудка. По морским международным правилам, «Федор Достоевский» оповестил всех вокруг, что судно дало «полный ход назад»...

В полном недоумении засуетились и задвигались пассажиры на всех палубах. Стали переглядываться, пытаясь понять — что происходит...

— Отдать правый якорь, — приказал капитан. — Две смычки в воду!

И тут, на удивление всех шестисот пассажиров и к изумлению почти всей команды лайнера, загрохотала якорная цепь, и многотонный якорь, величиной с грузовой автомобиль, стремительно полетел вниз...

Старший помощник с мостика отдал в уоки-токи распоряжение:

— На корме следить за дистанциями до яхт!

Вместе с Аликом Грачевским и кормовой командой этот приказ принял и примчавшийся сюда тот самый молоденький третий помощник, который восторженно вопил на берегу при виде верблюжьего каравана с Таней Закревской и главным доктором...

— Есть следить за дистанциями! До ближайшей яхты сорок метров... — взволнованно кричал он в свой уоки-токи. — Тридцать метров!.. Двадцать...

Корму теплохода разворачивало, и казалось, еще мгновение, и многоэтажный двухсотметровый «Достоевский» раздавит эти белоснежные роскошные яхты, как слон ореховую скорлупку.

— Пятнадцать метров!!! — Молоденький третий помощник держал уоки-токи у самого рта и напряженно следил за прохождением кормы лайнера.

Но вот судно медленно проскользило всего метрах в четырех от ближайшей яхты, опасность столкновения миновала, и третий помощник звонко и радостно доложил:

— Прошли чисто!

И не в силах сдержать мальчишеского восторга, он даже нечаянно добавил в уоки-токи:

— Вау-у-у!..

— Пронесло... — тихо проговорил на мостике взмокший от напряжения старший помощник капитана Петр Васильевич Конюхов.

И тут же в радиотелефон ворвалась испуганная английская речь с испанским акцентом:

— Капитан! Николай!.. Что вы делаете?! Здесь нельзя бросать якорь! — кричал ошеломленный лоцман со своего катера.

А в операционной, ни на секунду не умолкая, по-русски и по-немецки звучал слабый голос Тани Закревской, который был одновременно к голосом Тимура Ивлева, и доктора Вольфа, и Ирины Евгеньевны, и Луизы...

  72