Последние отзывы

  19  

Тетя Агги приподняла седую бровь, отчего Тим смутился и даже начал заикаться.

— Я… я хотел сказать… ваша светлость.

— Так-то лучше.

Рис улыбнулся. С тетей будет непросто. Он любил ее и ждал ее приезда, но все же вздохнет с облегчением, когда обе женщины покинут его территорию.

— Увидимся за ужином! — крикнул он вслед старушке, когда, опираясь на крепкую руку Тима, она двинулась вверх по ступенькам.

Рис за нее не волновался. Тим скорее разобьется сам, чем позволит упасть старой женщине.

Рис снова улыбнулся. Его настроение значительно улучшилось. Он не слишком часто улыбался с тех пор, как очнулся на армейской госпитальной койке. Иногда нога горела так, что он не мог вспомнить своего имени.

Но при виде идущей по коридору Элизабет улыбка с его лица сползла.

Элизабет замерла на полпути. Двигаясь в противоположном направлении, Рис поравнялся с ней и остановил на ее лице ледяной взгляд голубых глаз.

— Доброе… доброе утро, милорд.

— Уже почти полдень, но для вас, полагаю, это еще утро.

Элизабет встала уже давно, но говорить ему об этом не сочла нужным. Не важно, что он думает, главное — не выгоняет. По этой причине она и на глаза ему старалась не попадаться.

— Я… я тут подумала… я видела пианино в музыкальном салоне в дальней части дома. Вы не станете возражать, если я поиграю? Я чувствую свою полную бесполезность, сидя здесь и ничего не делая. В Олдридж-Парке я начала давать Джереду уроки фортепьянной игры. Я подумала, что могла бы продолжить.

Он только нахмурился:

— Делайте что хотите.

Пройдя мимо, Рис зашагал дальше по коридору к своему кабинету, где обычно запирался ото всех.

Непроизвольно рука Элизабет поднялась к груди, где учащенно билось сердце. Странно. Этот человек презирал ее, не давал повода испытывать к нему хоть какие-то чувства, и все же…

К несчастью, у него имелись весьма веские причины ненавидеть ее, в то время как у нее таких причин не было. Но чем дольше она находилась в его доме, тем явственнее сознавала, какую ужасную ошибку совершила.

Она слишком сильно его любила.

Если бы тогда она была сильнее… Если бы не была так молода…

Но прошлого не изменить. А время ее пребывания в Брайервуде было ограничено. Скоро придется уезжать в Лондон.

В связи с этим Элизабет составила план действий. Она пошлет Мейсону Холлоуэю письмо, в котором напишет: ей известно, что они с Френсис давали ей настойку опия, чтобы получить контроль над Джередом и его состоянием. А потому вход в Холидей-Хаус, ее дом под Лондоном, ему заказан. В связи с чем она наймет охрану, чтобы не допустить его в свое жилище.

Это все, что Элизабет могла сделать. Возможно, она еще сообщит адвокатам о произошедших событиях и опишет, какие приняла меры, чтобы защитить сына, на тот случай, если с ней вдруг произойдет что-нибудь непредвиденное.

Может, тогда Мейсону и Френсис откажут в опекунстве над Джередом.

По телу побежали мурашки. Похоже, ее волнениям не будет конца.

Глава 6

Из музыкального салона на другом конце дома до Риса долетели мелодичные звуки. Прежде оттуда исходили дребезжащие ноты, когда к клавиатуре прикасались неловкие пальцы маленького мальчика. Теперь же неслись обворожительные мелодии Бетховена, притягивая его с неодолимой силой.

У двери Рис застыл как вкопанный. В комнате, где большая часть мебели оставалась накрытой белыми хлопчатобумажными чехлами, перед венским роялем Стрейхера, любимым инструментом, приобретенным его дедом, на котором он сам и играл, сидела на табурете Элизабет.

Инструмент был сделан из красного дерева с резными, частично позолоченными ножками. Глаза Элизабет были закрыты, а бледные пальцы порхали над клавишами из слоновой кости. Мальчика в комнате не было. Она играла для себя, играла так, как будто каждая нота исходила из ее собственного сердца. Рис вспомнил, как много лет назад он впервые услышал ее игру — она играла для него — и как в нее влюбился.

Сочные аккорды Бетховена взяли его в плен, и он не смог бы пошевелиться, даже если бы в доме возник пожар. Элизабет улыбалась. Закончив играть, она открыла глаза и увидела его.

Ее лицо было бледным. Секунды растянулись в вечность, но никто из них не проронил ни слова. Его пульс участился, дыхание стало прерывистым, воздух в комнате, казалось, был насыщен электрическими разрядами. Напряжение нарастало. Его тело проснулось к жизни, и в жилах закипела кровь.

  19