Лёгкий, ненавязчивый романчик 
53 
— В любом случае, ты не сможешь долго оставаться в животной ипостаси, она истощит тебя или перестанет быть подконтрольной. — В голосе Владыки зазвучали металлические нотки.
— А как же любовь и все такое? — привела я очередной, как мне показалось, очень серьезный довод.
— Политика и любовь — вещи несовместимые, запомни это, — раздраженно ответил свекор. — Полоз тоже тебя не любит, но прекрасно понимает всю возложенную на него ответственность. У тебя нет выбора.
— А это мы еще посмотрим!
За дверью раздались шаги. По характерному топоту я безошибочно определила их обладателя. Вот он, кого не ждали, — явился, не запылился.
Владыка на мгновение отвлекся от меня на открывающуюся дверь и поднял глаза. Откуда пришла в мою дурную голову очередная безумная идея, сказать уже сложно (не от большого ума, это точно, на то она и безумная), но осуществила я ее незамедлительно, брыкнувшись в кроваво-красную чернильную лужу кверху лапками и застыв в очень живописной позе невинно убиенного. Не люблю пачкаться, зато какой был эффект! Оно того стоило!
Вошедший Полоз сначала спокойно посмотрел на отца, потом опустил взгляд на стол, да так и застыл в дверях, уставившись на распластанную меня все больше и больше округляющимися глазами по мере осознания увиденного.
— Отец, что ты наделал? — неожиданно севшим голосом прохрипел он, заметно бледнея. — Зачем?!
— Давно надо было это сделать, — не понимая пока еще такой странной реакции сына, надменно ответил Владыка. — Слишком много воли, похоже, Змей ей давал, пришлось немного вразумить.
— Ты уверен, что не переборщил? — Полоз, как мне показалось, уже был близок к настоящей панике. Ну еще бы! Оставил жену вполне живую и здоровую, а пришел к хладному трупику, утопающему в луже крови. Есть отчего инфаркту случиться. Или это он так своеобразно радуется и никак не может поверить своему счастью?
Мой благоверный, не глядя, швырнул папку, с которой пришел, куда-то за пределы моей видимости и подскочил к столу. Я еле удержалась, чтобы не расхохотаться от такой удивительной прыти. Он ведь так скоро и меня ловить научится.
— Отец, как ты мог?!
— Ничего, пусть подум… — И тут Владыка наконец опустил глаза.
Я притворилась еще более мертвой, чем это вообще возможно, но продолжала наблюдать за застывшими узкоглазыми родственничками сквозь неплотно прикрытые веки. Какая прелесть! Вот он, момент, которого я так долго ждала! Вот она, наивысшая награда за все мои страдания! Стоят два столба в чистом поле и не знают, что делать — то ли стоять дальше, то ли падать. Так им и надо! Будут теперь знать, что со мной связываться себе дороже, а то напали тут, понимаешь ли, на бедную ящерку, пугают.
— Саламандра, прекрати притворяться, — на удивление быстро пришел в себя Владыка, хотя руки у него еще заметно потрясывались. Чернила чернилами, но сначала и он обалдел от моей убийственной выходки, зрелище было чересчур уж натуральным.
— Не ожидал от тебя такой жестокости, — зло сказал Полоз, вперив в отца свирепый взгляд. Уж он-то точно купился, и еще как! — В конце концов, она моя жена, и я уже даже начал привыкать к ней, как — маленькому говорящему попугайчику… А ты… Как ты мог?!
— Ах, привыкать начал, говоришь?! Как к попугайчику говорящему?! — Мне пришлось в срочном порядке воскреснуть, потому что такое оскорбление снести я просто не могла и резко вскочила. — Нет, вы только на него посмотрите! И этот любитель домашней птицы — мой муж! Сам ты какаду чешуйчатый!
Я забегала по столу, оставляя за собой длинные «кровавые» следы и громко возмущенно ругаясь. Мне не мешали и не прерывали, потому что теперь оба были в шоке по причине моего неожиданного, но вряд ли желанного воскрешения.
Когда же я через некоторое время выдохлась и пару раз поймала себя на том, что начинаю повторяться в связи с резко поскудневшим словарным запасом, пришлось остановиться, чтобы собраться с мыслями и немного передохнуть. В том, что я не обратила чуть раньше внимания на двух товарищей, застывших по обе стороны стола, нет ничего необычного — я была сильно занята своей обличительной речью, но уж лучше бы я не смотрела на них и дальше. Оба пялились на меня так, словно я была вселенским злом, мировым катаклизмом и всенародным кошмаром в одной симпатичной мордочке. И молчали. Нехорошо так молчали.
Я не смогла выдержать их осуждающих взглядов — опустила глаза и только сейчас заметила, что стол просто безнадежно испорчен залихватскими красными узорами, очень сильно напоминающими следы моих лапок. Сами лапки тоже не блистали чистотой, а больше напоминали перчатки палача. Мне стало сильно не по себе.
53 
