Последние отзывы

  12  

— Вам нравится эта вилла?

— Кому бы она не понравилась?

Я не посмел сказать, что нахожу ее ужасной, и кивнул:

— Уютное местечко.

— Для меня это было спасение. Брат так и не узнал, где я, он далеко. Мы с ним жили близ Бобиньи, теперь ему меня не найти.

— Так вы француженка?

— А вы не знали?

Она рассмеялась и, помолчав, спросила:

— По-вашему, во мне есть что-то шведское?

Именно так я и думал, однако прикинулся скептиком:

— Это ни о чем не говорит. Вот в Олафе нет ничего шведского.

— Как и в вас, — добавила она. — Олаф даже разговаривать как следует меня научил. Вы ведь знаете, как чисто он говорит на самом изысканном французском. У меня теперь нет ничего общего с той, кем я была до того, как он меня встретил.

А у меня-то! Решительно, встреча с Олафом преобразила немало народу.

— Он достойный человек, — сказал я.

— О да. Я очень его люблю. Разумеется, не так, как жена мужа.

Не так? Да еще разумеется?

— Я люблю его больше, — закончила она.

Я ничего не понимал.

— Но я вам наскучила разговорами о себе.

— Что вы, наоборот.

— Теперь ваша очередь. Расскажите мне, как вы встретились с Олафом.

Я замялся.

Само Провидение пришло мне на выручку под видом кота. Большой жирный кот с недовольной миной величаво прошествовал к хозяйке дома.

— Это Бисквит, — объяснила она. — Пришел требовать ужин.

У кота были властные повадки и обиженный вид господина, вынужденного напоминать прислуге о ее обязанностях.

Сигрид прошла в кухню и, открыв банку дорогих кошачьих консервов, выложила содержимое в глубокую тарелку. Поставила тарелку на пол, после чего мы допили шампанское, глядя на Бисквита, невозмутимо поглощавшего свой корм.

— Я подобрала Бисквита два года назад, как Олаф подобрал меня. Он был тогда тощим перепуганным котенком.

— Он с тех пор изменился.

— Вы хотите сказать, потолстел?

— Да. И совсем не выглядит перепуганным.

Она засмеялась.

Я почувствовал голод. Мне хотелось, подобно Бисквиту, потребовать ужин. Но мы, люди, вынуждены лицемерить, и поэтому я спросил, не проголодалась ли она. Она, должно быть, не расслышала вопроса, потому что заговорила о своем:

— Знаете, если бы не Олаф, я бы давно умерла. И это было бы даже не очень печально, при моей тогдашней жизни. Олаф меня не только спас, он еще и научил меня всему, ради чего стоит жить.

Она начинала меня раздражать со своим святым Олафом. Так и подмывало сказать, что он умер, а меня, живого, пора бы накормить. Я ограничился мелким хамством:

— Вы хотите сказать, что он научил вас заменять наркотики алкоголем?

Она звонко рассмеялась:

— Научи он меня только этому, уже было бы прекрасно. Но он меня еще много чему научил.

Я не стал спрашивать, чему же научил ее Олаф. И заявил попросту, что хочу есть. Она как будто проснулась:

— Простите меня, я плохая хозяйка.

Что правда, то правда.

— Чего бы вы хотели поесть?

— Не знаю. Того же, что вы.

— Мне никогда не хочется есть.

— Сегодня вечером сделайте исключение. Вы говорили, что не любите пить одна, а я не люблю есть один.

Мои манеры повергли ее в недоумение, но я был слишком важной персоной, и ей оставалось только подчиниться. Она открыла холодильник, ломившийся от припасов, и растерянно уставилась на его содержимое. Ни дать ни взять, кокетка, которая, обозревая свой богатый гардероб, готова заключить, что надеть ей нечего.

Я пришел ей на выручку:

— Смотрите, есть эскалопы, макароны, грибы, сметана. Стряпать буду я, идет?

Она просияла и с явным облегчением спросила:

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Вымойте грибы и нарежьте их ломтиками потоньше.

Я очистил головку чеснока, натер и обжарил в масле вместе с мясом. Нарезанные грибы припустил в другой сковородке. Сложил все в кастрюлю и залил целой банкой густой сметаны.

Сигрид смотрела на меня с тревогой.

— Олаф делает это не так? — спросил я.

— Не знаю. Я никогда не видела, чтобы он стряпал.

Что же это за странная пара? И почему я продолжаю называть ее Сигрид? Имя у нее наверняка французское. Какое? Я понятия не имел.

— У вас найдется хорошее вино? К этому блюду пойдет красное.

— В винном погребе, наверно, есть, но я в нем не разбираюсь.

Я заметил бутылку красного в углу кухни.

— А это?

  12