23

Как и сам Якир, его властитель изменился, но в чем-то остался прежним. Абду очень постарел. Это было первое, что поразило Адриенну, когда она увидела его. Ее память сохранила образ молодого человека с хищным лицом и густыми черными волосами. Так же он выглядел и на вырезках из газет, которые собирала мать. Сходство с ястребом не исчезло – его черты были четкими и жесткими, но время и солнце начертали и углубили на его лице морщины. Они появились вокруг неулыбчивого рта и зорких глаз, которые умели наблюдать и оценивать. У отца все еще были густые волосы. Они, как и в юности, до сих пор оставались предметом его гордости. Правда, теперь в них поблескивали серебряные нити. За долгие годы Абду почти не прибавил в весе, и тело его оставалось поджарым.

Его белая троба была расшита золотыми нитями, сандалии украшены драгоценными камнями. Если такое было возможно, то возраст, пожалуй, сделал Абду еще красивее, как иногда бывает с мужчинами.

Адриенна приблизилась к отцу со стесненным сердцем. Она шла медленно не от неуверенности и даже не из почтения к нему, а из желания запечатлеть в памяти момент встречи с отцом, столь долгожданный и предвкушаемый. Ничто не было и не будет ею забыто. Однако внезапно с ней произошло то же, что и в гареме, – на нее нахлынули запахи цветов и слабый аромат курений. Адриенна продолжала двигаться к отцу, к своему прошлому, от которого, как выяснилось, ей так и не удалось освободиться. В детстве она тоже то тянулась к этому человеку, то от него отшатывалась. До этой минуты Адриенна не осознавала, что не могла припомнить ни одного случая, когда он сам подошел бы к ней.

Абду не пригласил старшую дочь в одну из своих личных комнат. Ее провели в большой, ярко освещенный зал, где еженедельно он давал аудиенции.

Драпировки на окнах были тяжелыми, ярко-синего цвета, его он предпочитал остальным. Ковер на полу был старинным – по нему ступали его отец, дед и многие короли, правившие страной. По обе стороны двери стояли две вазы высотой в человеческий рост. Сохранилась легенда будто несколько веков назад их прислали в дар из Персии королю, тоже носившему имя Абду, и в каждой вазе находилась девственница.

Кресло, обитое синим шелком, на котором восседал правитель Якира, принимая своих подданных или иностранцев, сторожил золотой лев с сапфировыми глазами. Несмотря на то что эта комната была закрыта для женщин, Адриенна поняла, что отец считает ее скорее подданной, чем дочерью. От нее ожидали покорности воле короля, как от дев Персии.

Она остановилась перед отцом, и их глаза встретились. Какие бы чувства Абду ни испытывал, в выражении его лица ничего не менялось – он умел скрывать все движения души. Отец наклонился и приветствовал Адриенну, следуя традиции, едва коснувшись поцелуем обеих ее щек и проявив при этом не больше эмоций, чем если бы она была ему совсем чужой. Это задело ее, стало больно от такого холодного приема.

– Добро пожаловать.

– Я благодарна за то, что ты разрешил мне вернуться. Он сел и, выдержав долгую паузу, указал ей на стул.

– Ты дитя Аллаха?

Этого вопроса она ожидала. В Якире религия была все равно что воздух.

– Я не мусульманка, – сказала Адриенна твердо, – но бог един.

По-видимому, это его удовлетворило, потому что он подал знак слуге разлить чай. В известном смысле благосклонностью являлось уже то, что две чашки были приготовлены заранее.

– Это правильно, что ты собираешься выйти замуж. Женщина нуждается в руководстве и защите.

– Я выхожу за Филиппа не потому, что ищу его руководства и защиты. – Адриенна отхлебнула маленький глоточек чаю. – А он женится на мне не для того, чтобы приумножить племя.

Она говорила решительно, как мог бы говорить мужчина с мужчиной, а не как женщина с королем. Абду был вправе ударить ее. Вместо этого он откинулся на спинку кресла, держа свою чашку обеими руками. Чашка была изящной, из тонкого и хрупкого французского фарфора.

– Ты стала западной женщиной.

– Моя жизнь, как и жизнь моей матери, была связана с Западом.

– Не будем говорить о твоей матери.

Абду поставил чашку и дал знак слуге наполнить ее снова.

– А она вспоминала о тебе. И довольно часто.

В глазах Абду появилось новое выражение. Нет, не раскаяние, как надеялась Адриенна. То был гнев.

– Как моя дочь ты здесь желанная гостья, и тебе будут оказаны почести, на которые ты имеешь право как член правящего дома Якира. Но пока ты здесь, ты должна следовать нашим правилам и традициям. Если ты навлечешь на меня позор, будешь наказана, как и любая другая женщина из моей семьи.

  130