Последние отзывы

  110  

второго курса, они поженились. У них была скромная, но очень весёлая свадьба. Только жених был немного угрюм, но он всегда был такой, и Лида успела за год привыкнуть к его характеру… Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, тётя Лида, хорошо. Только можно я сяду?

– Ты боишься уснуть? Это ничего. На самом деле я рассказываю это не тебе, Женя, а себе. Исповеди можно просто произносить вслух. Стенке. Но мне, как и большинству глупых людей, нужен духовник. Ты вполне подходишь. Потому что ты чистое и невинное создание.

– Да вы мне только что сделали аборт, и вообще я…

– Я знаю, что говорю. И твои аборты, сексуальные похождения и всё, что с тобой происходило и ещё произойдёт, тут совершенно ни при чём! Садись, если тебе так удобнее, и слушай! Я, пожалуй, налью себе ещё, если позволишь. – Тётя Лида выпила, с минуту молча смотрела в окно, вздохнула и продолжила: – Любимого мужа с любимым Лидой именем Иван, как только они начали жить вместе, всё стало раздражать. Он старался не показывать этого, но ведь любящим и не надо ничего показывать или говорить – они и так всё знают и чувствуют. Даже если не признаются себе в этом. Лида призналась и постаралась отказаться от всего, что было для неё важным. От весёлых посиделок с подругами. От походов в кино и кафе-мороженое. От вечерних прогулок по бульварам. Пять долгих лет она просто любила Ивана в тишине их общей семейной комнаты в общаге, выделенной им сразу после свадьбы. За стенами комнаты бурлила жизнь. Внутри Ивана жизнь мерцала. А Лида была ни там, ни там. Она осунулась, посерьёзнела и стала тихой и печальной. И ещё она решила, что достаточно повзрослела для того, чтобы стать матерью. Лида была девушка неглупая и прекрасно отдавала себе отчёт в том, что Иван никогда не будет полностью её. Он любит, но принадлежать не будет. А ей, как любой женщине, хотелось чёго-то своего. Исключительно и только своего. Иногда женщины бывают ужасно глупы и считают, что ребёнок – вот это уж на самом деле что-то, принадлежащее только ей. Забывая о том, что это «что-то» на самом деле «кто-то». Кто-то, кто чувствует иначе, думает по-другому, отличается от неё характером и цветом глаз. Но тогда Лида так не думала. Она хотела что-то своё, в чём есть частичка Ивана. И уж вот этой частичкой она будет владеть безраздельно. Властвовать во веки вечные. Чушь, да?

– Наверное, нет. Я не знаю.

– Ты хочешь детей? Когда-нибудь.

– Наверное, хочу. Не знаю.

– Но от Миши ты их не хочешь.

– Нет.

– Потому что ты его не любишь.

– Я его вообще не чувствую.

– Вот! А наша молодая женщина Лида прекрасно чувствовала Ивана. А он её – нет.

– Мишка меня тоже не чувствует, – перебила Женька.

– Я знаю, милая. Я знаю. У вас – взаимная нелюбовь. Это куда лучше любви невзаимной. Оставим пока твою несчастную семейную жизнь, кажущуюся всем посторонним наблюдателям праздником, и вернёмся на тридцать с лишним лет назад.

Итак, наша Лида забросила нехитрые предохранительные мероприятия и погрузилась в пучину детосоздания. Чем немало, прости, подзатрахала и без того не по дням, а по часам остывающего к ней супруга. Каждые неизбежно приходящие вовремя месячные она оплакивала, как мертворождение. Оплакав, она высчитывала самое благоприятное для зачатия время и бралась за дело с яростью штурмующего неприступную крепость. В состоянии подобной «войны», где эфемерные надежды на победу сменялись реальными поражениями, Лида провела год. Иван молчал. Он вообще молчал. Нет, ну конечно, они обменивались стандартными фразами за завтраками и ужинами, обсуждали врачебные новости – к тому времени они уже были молодыми специалистами, распределёнными в небольшую центральную районную больницу. Им даже выделили небольшую квартирку со всеми удобствами. Но за рамки обсуждения оплаты коммунальных услуг и удачно заваренного чая их разговоры не выходили. Пока однажды вечером Лида не спросила:

– Как ты думаешь, кто из нас… виноват?

– Не знаю. Скорее всего – ты, – равнодушно ответил Иван и прикрылся развёрнутой газетой.

В те времена ещё было принято полагать, что чаще всего виновата женщина. В центральной районной больнице толком не обследуешься, и Лида, взяв отпуск, покатилась в тот большой город, где училась в институте, и прошла все мыслимые и даже немыслимые по тем временам обследования. Она была совершенно здорова и пригодна к зачатию и вынашиванию, как малороссийский чернозём для взращивания пшеницы. Лида молча положила все заключения, все результаты анализов перед Иваном на стол вместе с очередным утренним чаем. И тут он впервые в жизни проявил хоть какие-то эмоции. Как ты думаешь, Женя, что он сделал?

  110