Последние отзывы

  20  

– А собаки не виляют хвостами, – в замешательстве пробормотал он, взглянув на ее рисунок и указывая на спаниелей, которые снова уютно улеглись и задремали.

– Сейчас нет, а потом будут вилять. Их лучше изображать в движении. Если бы мне потребовалось изобразить натюрморт, я обошлась бы и без собак.

Трева раздражало, что она никак не реагировала на его присутствие. Может, его внешность и лишена изящества и привлекательности, но обычно женщинам нравилось подчинять его себе. Сумел ли он ее смутить? Он на это надеялся, потому что она повергла его в явное замешательство.

Он встал между собаками и мольбертом. Она продолжала делать наброски, словно его там и не было. На щеку ей упал длинный локон каштановых волос. Поверх светло-голубого платья на ней был повязан белый фартук, чтобы защитить платье от угольной пыли. Она уже запачкала карандашом и фартук, и нос. Голова ее была склонена, так что Трев различал только безупречно нежную кожу ее щеки и никак не мог решить, была ли она той девушкой из переулка. Пожалуй, нет. Приученная вести тонкую светскую беседу дочь герцога не могла бы разговаривать так резко и прямолинейно.

– А портреты вы пишете? – спросил, вынуждая ее поднять на него взгляд и осознать его присутствие.

Синда взглянула на него. Ее глаза оказались синими, как море в ясную погоду, и Тревом внезапно овладела острая тоска по своему кораблю, который он назвал «Подружка пирата». Он страстно любил море, любил бороздить его бурные волны под парусами. Порой он недоумевал, спрашивая себя, что он делает здесь, на суше. Валяет дурака? Правда, в море ему больше нечем заняться. Теперь, когда богатых испанцев скоро изгонят с Вест-Индских островов, а война с Францией не за горами, не стоило рисковать ни своей жизнью, ни жизнью команды и продлевать разрешение на каперство.

– Нет, портреты я не пишу, – равнодушно отвечала она. – А если вы так и будете здесь стоять, я уйду и напишу спаниелей по памяти.

И все-таки у нее были голос воспитанной леди и нежные руки, не привыкшие к черной работе. Немного успокоившись после шока, пережитого из-за ясной синевы ее глаз, Тревельян восхищенно рассматривал ее свежее лицо без следов пудры. Уж конечно, дочь герцога чрезмерно пользуется косметикой, отчего кожа приобретает нездоровую бледность. А у этой художницы щеки горели естественным румянцем, вот только непонятно – от смущения или от гнева.

– Леди нет причин прятаться от меня в собственном доме. Я не тронул бы и волоса на голове вдовы моего кузена. Это не моя вина, что она такая безвольная тряпка, – с вызовом заметил Тревельян.

Люсинда гневно уставилась на него.

– Но вы сказали ей об этом?

– А как я мог ей что-то сказать? Она скрывается, как только меня завидит.

– И вы так же орете на нее, как сейчас на меня?

– Я не ору! Это только рыбные торговки орут! – Но все-таки Трев немного понизил голос.

Ее губы тронула легкая улыбка. Трев едва не взвился от обиды. Но девушка была слишком хороша, и он передумал обижаться.

– Мужчине не обязательно кричать, чтобы его услышали, – сухо заметила художница.

– Но он вынужден кричать, когда бушует шторм, чтобы его слышали матросы. Мужчины реагируют на приказы, отданные криком, а не на сюсюканье.

– А женщины реагируют на цветы и на вежливость, а также на улыбки и комплименты.

– Чтобы я стал рассыпать комплименты этой дьяволице, которая приказала захлопнуть передо мной дверь, когда я впервые услышал о смерти моего кузена?! – снова заорал он. – А ей не пришло в голову, что и для меня его смерть – горькая утрата?

Синда лишь выразительно приподняла красиво изогнутые брови, и, недовольно ворча, Трев отошел в сторону. Ему нужно уйти из оранжереи, он не привык к художницам и их язвительным насмешкам, кроме того, у него есть чем заняться.

Он тяжело зашагал к пальмам, затем передумал и вернулся. За эти несколько минут на холсте появился силуэт мужчины. Синда начала стирать его, когда он наклонился и задышал ей в шею.

– Мне нужно с ней поговорить. Пойдемте со мной, вы поможете мне держать себя в узде.

Она недоверчиво посмотрела на него. Трев скрестил руки на груди и нетерпеливо барабанил пальцами по бицепсам предплечий. Очевидно, поняв, что с этой силой приходится считаться, она отвела от него взгляд, послушно отложила карандаш и вытерла пальцы тряпкой. Затем стала аккуратно складывать карандаши в коробку, закрыла ее.

  20