Последние отзывы

  32  

— Ты кормила рыб, поскользнулась и упала в бассейн. В другое время ты бы поплыла без всяких проблем. Но, падая, ты ударилась лбом о каменное дно и потеряла сознание.

Я озадаченно слушаю её. Я прекрасно знаю, что это совсем не то, что со мной произошло.

Она настаивает и спрашивает меня:

— Ты понимаешь?

— Да.

Я понимаю, что не нужно говорить ей правду. Я понимаю, что лучше придерживаться этой официальной версии. Впрочем, я даже не представляю, как я могла бы ей рассказать обо всём. Я не знаю слова «самоубийство».

Однако, есть вещь, о которой я хочу объявить:

— Я больше никогда не хочу кормить карпов!

— Конечно. Я понимаю. Ты боишься снова упасть в воду. Я тебе обещаю, что ты больше не будешь их кормить.

Победа. Мой поступок не был напрасным.

— Я возьму тебя на руки, и мы пойдём их кормить вместе.

Я закрываю глаза. Всё повторяется снова.

В больнице мать относит меня в отделение скорой помощи. Она говорит мне:

— У тебя дыра в голове.

Это новость. Меня распирает от восторга, и хочется узнать подробности.

— Где?

— На лбу, там, где ты стукнулась.

— Большая дыра?

— Да, ты теряешь много крови.

Она кладёт свои пальцы мне на висок и показывает их, покрытые кровью. Очарованная, я окунаю свой указательный палец в зияющую рану, не зная, что это выглядит безумно.

— Я чувствую щель.

— Да. Твоя кожа разорвана.

Я с вожделением разглядываю свою кровь.

— Я хочу посмотреться в зеркало! Я хочу видеть дырку у себя в голове!

— Успокойся.

Санитары заняты мной и успокаивают мать. Я не слушаю того, что они рассказывают. Я думаю о дырке у меня на лбу. Поскольку я лишена права её увидеть, я её представляю. Я представляю мой пробитый сбоку череп и дрожу в экстазе.

Я снова кладу туда палец. Я хочу проникнуть пальцем в голову и исследовать её изнутри. Одна из санитарок мягко берёт меня за руку, чтобы помешать мне это сделать. Ты не располагаешь даже собственным телом.

— Тебе будут зашивать лоб, — говорит мать.

— Иголкой и ниткой?

— Почти что так.

Я не помню, что меня усыпили. Кажется, я ещё видела доктора над собой с толстой чёрной ниткой и иглой, который зашивал рану у меня на виске, как портной, перешивающий платье прямо на клиентке.

Так закончилась моя первая и на сегодняшний день моя единственная попытка самоубийства.

Я никогда не говорила моим родителям о том, что это не было несчастным случаем.

Я также не рассказала о странном равнодушии Кашима-сан. Скорее всего ей бы не поздоровилось. Она ненавидела меня и наверняка была рада моей будущей смерти. Я не исключаю также возможности того, что она подозревала о настоящей причине моего поступка и уважала мой выбор.

Испытывала ли я досаду от того, что мне спасли жизнь? Да. Была ли я, однако, рада тому, что меня вовремя выловили? Да. Значит, мне было всё равно. В глубине души мне было всё равно, жить или умереть. Это было всего лишь отложенной партией.

Даже сегодня я не могу решить: было бы лучше, если бы мой путь завершился в конце августа 1970 года в бассейне с карпами? Как знать? Жизнь никогда не наскучивала мне, но кто сказал, что другая её сторона менее интересна?

Это не так важно. В любом случае, спасение это всего лишь увёртка. Наступит день, когда больше не останется средства для отсрочки, и самые лучшие люди мира ничего не смогут тут поделать.

То, что я точно помню, мне было хорошо меж двух вод.

Иногда я спрашиваю себя, не приснилось ли мне это, не является ли это приключение плодом моей фантазии. Тогда я иду к зеркалу и вижу на левом виске красноречивый шрам.

А затем больше ничего не произошло.

  32