Последние отзывы

  19  

Не раздумывая, принцесса остановила свое ландо, вышла и приказала Братфишу отвезти себя в Хофбург. Лукавый пройдоха пребывал в замешательстве. Как не выполнить приказа принцессы? Если он откажется, то скандала не миновать. Ведь она способна позвонить в дверь. Быстро взвесив все „за“ и „против“, он с любезной улыбкой ответил:

– К вашим услугам, Ваше Императорское Высочество.

Принцесса приказала своему кучеру и выездному лакею, носившим императорские ливреи, ждать у дверей дома, а сама села в коляску Братфиша. Можно представить комментарии челяди в Хофбурге, когда они увидели, что принцессу привез Братфиш. Не прошло и суток, как весь двор знал о новом скандале. Слухи дошли и до императора, выразившего неудовольствие поведением своей невестки. Девиз тех, чье высокое положение вынуждает быть на виду, – слова Евангелия: горе тому, кто несет дурные вести. Рудольф знал правила игры и принимал меры к тому, чтобы его личная жизнь оставалась в тайне. Как было не осудить принцессу, которая оповестила весь свет о семейных неурядицах и насмешила и двор, и город?

Но Рудольф не раскрыл и рта. К чему? Ничто не может их примирить, считал он и делал все возможное, чтобы видеть принцессу только в официальной обстановке и в остальном сохранять приличия. Бестактный поступок жены вызвал у него раздражение. Лицу столь высокого ранга не подобало вести себя таким образом.

Слух об этой истории вышел за стены дворца и распространился в городе. Распад императорской четы стал очевидностью. Зашевелились люди из тех кругов, где понимали, как важно, чтобы рядом с принцем была умная, ловкая и уверенная в себе женщина, способная завоевать его доверие и на которую можно было бы рассчитывать. Этот вопрос подробно обсуждался и в редакции „Нойес винер тагблатт“.

Приблизительно в это время в Тегернзее состоялось празднество. Рудольф, бывший тогда в Баварии, присутствовал на нем вместе с женой. Там он встретил свою кузину, графиню Лариш Валлерзее – впервые после ее возвращения. Принц особо ее не жаловал, но сохранял с ней дружеские отношения, тем более что она демонстрировала крайнюю преданность ему и, возможно, могла когда-нибудь оказаться полезной. Есть принцип дворцовой политики, одинаковый для лиц как большого, так и малого ранга: не сторониться никого, чтобы в случае нужды было на кого опереться. В любой конструкции в определенный момент простой штырь так же важен, как и балка.

В этот вечер Рудольф был в прекрасном расположении духа, все ему нравилось – и вина, которые подавали, в особенности шампанское, и красивые женщины, и приятная атмосфера. Графине Лариш с ловкостью женщины, прошедшей хорошую выучку при дворе и в свете, удалось остаться с принцем с глазу на глаз.

– Мой дорогой кузен, – начала она, – ну что за жизнь вы ведете! Вы не довольствуетесь тем, что являетесь надеждой монархии, вам еще надобно играть роль донжуана. Вы одержали столько побед, что они должны были вас пресытить. Но если это вас позабавит, я расскажу вам еще об одной, о которой вы не подозреваете.

Сотни раз Рудольф слышал подобные слова, которые кончались довольно откровенными предложениями. Зная склонность своей кузины к интригам и ее жгучее желание иметь влияние при дворе, Рудольф не удивился, что и она пустилась во все тяжкие.

– Что вы хотите этим сказать, Мария? – спросил он не особенно вежливо.

– Мой дорогой Рудольф, то, что я собираюсь вам сказать, – вещь самая безобидная. Это голубая детская сказка. Совсем не то, что вы думаете. Молодая девушка влюбилась в вас, едва увидев. Вы должны быть польщены. Будь вы на месте вашего адъютанта, она влюбилась бы в вас точно так же, ибо речь идет о любви, мой дорогой, о любви истинной, о любви Джульетты…

– И как звать вашу влюбленную? Графиня любила, чтобы ее упрашивали.

– Она принадлежит к высшему свету, мой дорогой кузен, и было бы нескромно…

– Ну вот что, Мария, вы сгораете от желания назвать имя и пришли только за этим, – весело прервал ее принц.

– Вы, как всегда, деспотичны, – сказала графиня. – Вам всегда приходится уступать. Эта молодая девушка – баронесса Мария Ветцера.

При этом имени принц сделал невольное движение. Мария Ветцера! Перед ним возникло почти детское лицо существа чистого и прелестного, с которым у него на несколько секунд, на протяжении короткого взгляда в театре или в аллеях Пратера, возникало молчаливое сообщество.

– А она очаровательна! – воскликнул он.

  19