Последние отзывы

  21  

Она тихонько стонала, пока его руки гладили ее спину, плечи, шею. Одна рука зарылась в ее волосы, притягивая ее голову все ближе и не отпуская, пока длился поцелуй.

Внутри у нее разгорался пожар и разливался как жидкий огонь по ее крови. Это было похоже на слепящую жаркую лаву, которая изливалась из недр Килауэйи и теперь текла по ее венам.

Мир начал опрокидываться. «Энди», – пронеслось у нее в голове…

Она пошатнулась, когда его руки замкнули ее в кольцо объятья, а затем вдруг он оттолкнул ее от себя. Она открыла ничего не видящие глаза, понадобилась вечность, пока она смогла сосредоточиться на его лице.

– Энди, – снова прошептала она… а потом увидела его реального, и ее кровь, пылающая всего несколько мгновений назад, заледенела.

Это Алекс держал ее в объятиях. Его лицо было похоже на маску, холодную и мертвую. Его глаза были темными щелями, а рот – как узкое лезвие. Его голос был таким невыразительным и чужим, как будто принадлежал пришельцу с какой-то далекой планеты.

– Вот так, – сказал он и вытер рот тыльной стороной ладони. – Если бы ты вложила в это чуть больше сердца, я, может быть, и дал бы твоему отцу этот заем.

Горечь подкатила к ее горлу. Она повернулась и бросилась по коридору в свою спальню, прижимая руки ко рту. Дверь с шумом захлопнулась за ней, она вбежала в темную ванную и нагнулась над унитазом.

Прошло много времени, прежде чем Уитни распрямилась и включила свет. Она вгляделась в зеркало, моргая, и резкий флуоресцентный свет осветил ее бледное лицо и широко открытые испуганные глаза. Потом она перевела взгляд на губы, все еще припухшие от поцелуя Алекса, и медленно дотронулась до них дрожавшей, как в лихорадке, рукой.

Ее глаза наполнились слезами. Девять лет назад Алекс Барон жестоко обманул ее. Он использовал ее, пока она была ему нужна, а потом бросил, и она его возненавидела.

Но сегодня он заключил ее в свои объятия, и мир превратился на какое-то волшебное мгновенье в страну радости и счастья.

Как такое может быть? Как?!

Уитни медленно отвернулась от зеркала и выключила свет. Темнота окутала ее.

– Пожалуйста, – обратилась она к тому древнему tiki, который, может быть, еще смотрел сверху на этот островной рай. – Пожалуйста, помоги мне.

Ответом ей было молчание. Все, что она смогла расслышать, – это удары ее сердца в глубокой тишине полинезийской ночи.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Уитни не привыкла залеживаться в постели. Еще ребенком она с нетерпением ждала начала дня: кони и жеребята в загонах с раннего утра ждали людей, особенно тех, у кого в карманах были морковки.

Когда она повзрослела, спать допоздна стало непозволительной роскошью. Ее ежедневные дела, связанные с общественным питанием, требовали, чтобы с рассветом она уже была на рынке и выбирала самые свежие продукты, лучшее мясо и рыбу.

Вот почему ей было особенно трудно притворяться спящей на следующее утро, когда Перл тихонько постучала в дверь ее комнаты. Она лежала не шевелясь, делая вид, что не слышит тихих шагов женщины и легкого позвякивания серебряных приборов, когда на столике рядом с дверью в lanai ставили ее утренний кофе.

Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-нибудь знал, что она проснулась, ведь Перл может передать ей пожелание отца присоединиться к нему и Алексу – а Уитни была совершенно не расположена к этому.

Она выполнила свою миссию – встретилась с Алексом Бароном, и если не пала ниц к его ногам, то сделала еще хуже, выставив себя дурочкой, когда позволила себя обнять и поцеловать.

Но не это самое ужасное. Алекс застал ее врасплох, и в одно мгновенье случилось то, чего он добивался весь вечер. Он решил унизить ее, и ему это удалось. Все, на что она могла теперь надеяться, – это то, что его месть была достаточно сладкой, чтобы отец получил заем, который ему был так нужен.

Вздохнув, Уитни откинула одеяло и встала с постели. Она пришла к выводу, что от нее уже ничего не зависит. Завтра в это время она возвратится назад в Лос-Анджелес к жизни, которую она создала там для себя.

Это была хорошая жизнь, приносившая ей радость, и всем этим она странным образом была обязана Алексу. Если бы он не появился тогда, она могла бы остаться на ранчо навсегда, разрываясь между собственными желаниями и долгом, обязывающим ее соответствовать положению дочери Дж. Т. Тернера.

Горькая усмешка коснулась ее губ, когда она наливала себе кофе. Это, возможно, был единственный «положительный» поступок, который когда-либо совершал Алекс Барон, но он об этом не догадывался.

  21