очень нудно 
105 
Со шкафа она и начала – проверила карманы, поискала, нет ли кнопки, открывающей потайную дверь.
В соседней комнате Фини с Макнабом оживленно беседовали о непостижимых уму простого смертного вещах. Просматривая ящик за ящиком комод, Ева отгоняла от себя малоприятные мысли о том, что она роется в нижнем белье Соммерсета.
Прошел час. Ева уже собиралась позвать Пибоди помочь ей перевернуть матрасы, как вдруг взгляд ее упал на акварель, висевшую над столом.
«Странно, – подумала она, – все остальные картины – а у Соммерсета их столько, что хватило бы на небольшую галерею, – висят группами, а эта красуется в одиночестве. И нарисовано очень неплохо…»
Ева разглядела картину повнимательнее. На ней был изображен юноша с ангельским лицом, державший в руках охапку цветов. Кого-то этот мальчик ей напомнил. Что-то в глазах… Ева подошла поближе и стала рассматривать лицо.
– Кто ты такой? – вслух спросила она. – И почему висишь здесь, в комнате Соммерсета?
«Нет, это работа не Соммерсета, – поняла Ева, взглянув на другие картины. – У этого художника явно есть талант, и мальчик ему знаком, это чувствуется».
Она сняла картину со стены, поднесла к окну и увидела в углу подпись: Одри .
Так это нарисовала его приятельница! Вот почему ей выделено особое место, а рядом стоят розы. Господи, видно, он всерьез влюбился.
Ева собралась было повесить картину на место, но почему-то положила на кровать. «Что-то есть в этом мальчике, – снова подумала она, и вдруг сердце ее бешено заколотилось. – Где я его видела? Как я могла его увидеть? Глаза… Черт подери!»
Она перевернула картину и принялась вынимать ее из золоченой рамы.
– Что-нибудь нашли, Даллас? – спросила заглянувшая в комнату Пибоди.
– Пока не знаю. Что-то в этой картине… Хочу посмотреть, нет ли на обороте названия. Ну что такое?! – Картина никак не вынималась.
– Подождите, у меня есть нож. – Пибоди подошла к ней. – Надо поддеть вот здесь, тогда мы ничего не испортим. – Она аккуратно поддела бумагу ножом. – Я всегда помогала своей кузине вставлять картины в рамки. Рисовать она умела, а все остальное – нет. Ну вот, теперь можно…
– Стоп! – Ева заметила крохотный серебристый кружок и схватила Пибоди за руку. – Позовите Фини и Макнаба. Там «жучок».
Ева вытащила картину из рамы, посмотрела на подпись. Под именем Одри, внизу – это место закрывала рама, – был нарисован зеленый шемрок.
Глава 20
– Ловко придумано, – заметила Ева. Они с Пибоди мчались в машине к Лакшери Тауэрз. – Готова спорить, что Фини с Макнабом найдут у Соммерсета еще парочку ее картинок – причем с той же начинкой.
– А почему не сработала защита от «жучков»?
– Это выяснит Фини. Обнаружили что-нибудь интересное?
– Нет, мэм. Ей сорок семь лет, родилась в Коннектикуте. Училась в Джуллиарде, потом – три года в Сорбонне; два года прожила в поселении художников на станции «Рембрандт». Дает частные уроки, ведет студию в Культурном центре. В Нью-Йорке живет четыре года.
– Он наверняка изменил ее досье! Если выяснится, что она действительно из Коннектикута, обязуюсь съесть соломенную шляпу Фини. Проверьте всех женщин, связанных с теми шестерыми, кто убил Марлену. Выведите на монитор, чтобы я видела. Мне нужны только фотографии.
– Минутку.
Пибоди достала Евин диск и вставила в портативный компьютер. Ева краем глаза стала просматривать фотографию за фотографией.
– Нет. – Она мотала головой, давая Пибоди знак переходить к следующей. – Нет, черт подери. Но она должна быть там, я точно знаю… Подождите! Верните предыдущую.
– Мэри Патриция Калхун, – прочитала Пибоди. – Урожденная Макналли, вдова Лайама Калхуна. Проживает в Дублине, Ирландия. Художница. Ее номер в налоговой полиции не просрочен. Сорок шесть лет. Один сын, тоже Лайам, студент.
– У нее глаза, как у того мальчика с картины! Она, очевидно, сделала пластическую операцию. Теперь у нее нос тоньше и длиннее, подбородок меньше, но это она. Дайте на вторую половину экрана фотографию сына, Лайама Калхуна.
Появилась вторая фотография.
– Точно! Это тот самый, с картины. – Ева внимательно смотрела на парня. На фотографии он был старше, не такое ангельское выражение лица, но те же огромные ярко-зеленые глаза. – Вот ты и попался, ублюдок!
Швейцар, помнивший Евин первый визит, увидев их, побледнел. Ева только махнула рукой, и он отступил в сторону.
105 
